Забытые в небе

— Нормально они живут, богато даже — влез Сапёр. — Сады у них, фруктовые, как в Мичуринском. Травы опять же, лечебные — челноки от них тащат и на Речвокзал и на Воробьёвы, даже на ВДНХ.

— В натуре! — подтвердил Мессер. — Чуете, духан сладкий? Они ещё самогонку настаивают на этих… как их…

— Фейхоа. — подсказал Сапёр. — Дурьяновка тоже ничего.

Дурьяном называли экзотический шипастый фрукт дуриан, который не рос больше нигде больше во всём Лесу. В Медицинском саду из него гнали самогон, по популярности мало уступающий добрынинской чаче.

— Всё бы вам про бухло… — Чекист поморщился. — Сколько можно?

— А что — бухло? — не понял Мессер. — Хорошее тут бухло, недорогое. В прошлый раз вообще в долг наливали…

Егор огляделся. Весь отряд устроился на пристани — он сам, Татьяна, пятеро партизан. Рюкзаки сложены горкой в стороне, возле них бдит Мехвод с ручным пулемётом на коленях.

— Кстати, а где Эчемин?

— Колян-то? — Чекист поправил деревянную коробку с «Маузером» на боку. — Сказал, что переночует в ихнем кабаке. Речники сегодня до Серебряного бора не пойдут, здесь переночуют.

— Да не в кабак он пошёл, а к бабе! — сально ухмыльнулся Мессер.

— Баба у него тут.

— Так Коля, вроде женат? — удивилась Татьяна — Жена на Богатырском пруду, с Пау… ой… — Ап-чхи!.. — простите… с Пау-Вау. Имя у неё ещё такое… забыла…

Егор с беспокойством посмотрел на подругу. Глаза у неё были красными и слезились.

— «Моема» — сказал он. — «Сладкая» на языке индейской мове.

Каякер, оказавшись в Лесу, сначала осел в Сокольниках, среди таких же, как он, поклонников аборигенов Северной Америки. Но долго не усидел — построил пирогу и присоединился к сообществу речников, обосновавшихся в Нагатинском затоне.

— Подумаешь — жена… — Мессер длинно сплюнул, демонстрируя презрение к столь несерьёзной теме. — Что ж теперь, и по бабам не сходить? Речники, они такие: у каждого по всей реки, в любом посёлке по бабе…

— Не завидуй так громко. — посоветовал подошедший Коля-Эчемин. Он пожал руки Чекисту с Егором и устроился рядом, на рюкзаке.

— Да было бы чему! — Мессер пустил ещё одну струю между зубами, на этот раз — с откровенным пренебрежением. — Да я себе сколько хошь найду. Эти фермерские дочки все на передок слабы, их только пальцем помани…

— Вот ты и поманил! — ухмыльнулся Коля. — Я тут встретил одну тётку— говорит, ты её дочку, Кирой её кличут, пробовал на сеновал затащить. А ейный дядька с сыновьями рёбра тебе за это пересчитали. А когда ножичком стал махать — дали по голове поленом и отходили сапогами. Учти, мать Киры, как услышала, что вы снова здесь— сразу побежала к братцу: оборони, говорит, от охальника…

— Да, Мессер, не завидую я тебе… — сказал Чекист. — Слушай, может, тебе не нарываться? Ну его, к гребеням, кабак этот переночуешь в лодке, мы тебе пожрать принесём…

Партизаны обидно захохотали.

— Да пошли вы!.. — огрызнулся красный, как рак Мессер. — барал я этого дядю вместе с его племянницей. Пусть только сунутся!

— Моё дело предложить. — покладисто согласился командир. — А то подумай. Рёбра — они не казённые, ты мне в башне здоровый нужен.

— Кстати, о башне… — припомнил Егор. — Ракетницу доставай!

Чекист снова полез в сидор и извлёк громоздкий сигнальный пистолет. С клацаньем переломил, загнал в ствол толстенькую картонную гильзу.

— Салют в честь прибытия!

Ракетница хлопнула, дымная полоса ушла в небо и расцвела яркой белой вспышкой.

— Ну, вот, теперь каждые два часа по ракете. И — ждём, пока белка не ответит.

— А кабак? — с надеждой спросил Мессер.

— Иди, куда от тебя деться… — великодушно дозволил Чекист. Но, предупреждаю бойцы: о дурьяновке и фейхуёвке чтоб и думать забыли! Вот вернёмся — гульнём от души, а пока пивом обойдётесь. Завтра день тяжёлый.

Егор заметил, как «партизаны» при этих словах командира один за другим, незаметно сплёвывали через плечо. Мехвод украдкой перекрестился.

«…да, Чекист прав. Завтра тяжёлый день…»

И, словно в ответ, с одной из башен — самой высокой, с обугленной чёрной верхушкой — взмыла и повисла в вышине зелёная ракета.

— Во! — восхитился Сапёр. — Белка, значит, уже там?

— Зелёная— это что означает? — тихонько спросила Татьяна.

— «Девчонка жива, всё в порядке». — тоже шёпотом ответил Егор.

— Отлично, значит, с утра и двинем.

Татьяна кивнула, сморщилась, громко, несколько раз подряд чихнула и принялась ожесточённо тереть глаза носовым платком.

— Хуже стало? — обеспокоенно спросил Егор.

Во время плаванья по реке Эл-А слегка её отпустила. Но, стоило сойти на берег — приступы вернулись, причем с удвоенной силой. Пока девушка кое-как справлялась, но что-то будет дальше?

«…хотя — есть варианты…»

— Мартин говорил, что в башне Эл-А будто бы не действует. Может и врёт, конечно. Но вдруг?

— Мартин-то?..

Она перестала тереть глаза и отвернулась.

— Чушь он порет, твой Мартин. Пьянь и трепло, нашёл, кого слушать… И вообще, отвернись, не смотри, у меня глаза красные, как у кролика.

— Всё равно ты у меня самая красивая. — Егор притянул её к себе за плечи и чмокнул в затылок.