Вызовы Тишайшего

Ничто не предвещало трагического исхода для благочестивого Тишайшего царя. Шел январь 1676 года. Царь был весел и здоров. Он принимал послов из Голландии, слушал с царевнами и царевичами придворными музыку, любовался живописными зимними пейзажами. Но в начале января проявились самые первые признаки нездоровья, к 20 январю они усилились, превращаясь в тяготы болезни. Тишайший возжелал лечиться самостоятельно, не прибегая к таблеткам, не пользуясь услугами отечественных и иноземных врачей. Во всяком случае, доктора позднее утверждали, что Тишайший царь отказался от их услуг. Собственное же лечение было своеобразным, если не сказать что самоубийственным. Уже весь в жару, обливаемый обильным потом, царь требовал многажды холодного кваса. На живот и грудь Тишайший почему-то клал толченый лед, показывая жестами, что именно там у него болит. Через неделю положение Тишайшего царя стало практически безнадежным. По тогдашнему образному выражению, настало время «нашествия облака смертного», когда 46-летний государь «оставляет царство земное временное и отходит в жизнь небесную и вечную».

Наконец, 29 января 1676 года царь соборовался и благословил на царство болезненного сына Федора в его неполные 15 лет. Наверняка подводили к умирающему отцу и маленького Петра Алексеевича, которому тогда было всего три с половиной года. Одним из последних и традиционных волеизъявлений умирающего Тишайшего царя было освободить из темниц узников и уплатить долги за должников. В ночь с 29-го на 30-е января наступили агония Тишайшего от сильнейшей сердечной недостаточности и мучительная смерть.

Поутру гроб был отнесен в Архангельский собор. За гробом в кресле несли Федора Алексеевича. Новый царь серьезно недомогал, так что придворные не были уверены в том, что им не придется вскоре повторять печальное шествие. Но болезненный тщедушный Федор переживет отца на шесть лет и умрет двадцатилетним 27 апреля 1682 года, когда его сводному брату, сильному и здоровому царевичу Петру Алексеевичу будет уже полных 10 лет.

В траурной церемонии участвовала черная от горя царица Наталья (которой будет суждено отдать Богу душу тоже рано, в 42 года). Ее по традиции несли на носилках, устроенных по подобию саней. По совершении литургии придворные простились с усопшим. Он был погребен на правой стороне собора подле гроба царевича Алексея Алексеевича.

Согласно летописям и официальным правительственным источникам, царь умирал смертью благочестивой, доброй и возвышенной – в просветлении и покаянии. Но покаяние – это еще и воспоминания о прегрешениях, которые не получили искупления. Воспоминания о неискупленных грехах наверняка томили душу совестливого и набожного Тишайшего: как здесь не вспомнить, с какой настойчивостью он выспрашивал прощение у отлученного от него опального Никона за свои царские вины…

Скорбели ли о царе Тишайшем в народе? С одной стороны, рыданья, слезы подданных под колокольный звон. Современник писал: «Когда опечаленный русский народ увидел это торжественное похоронное шествие, то раздались такие ужасные, исполненные всенародной скорби вопли, что, казалось, уши раздирает какой-то пронзительный звон колоколов». Но была ли эта скорбь искренней, вот в чем вопрос на другой стороне, когда после Смуты, похоронивший двух царей Романовых, православный народ скорее всего был озадачен пугающей неизвестностью будущности при новых царях династии – что-то будет дальше с Россией?

Переживания о смерти Тишайшего придворных, живших более тридцати лет при покойном государе, были куда разнообразнее и конкретнее. Наступало время перемен. Одни придворные в эти дни дышали надеждою возвыситься, не рухнуть в пучину забвения, наоборот, пробиться выше. Родичи, свойственники, знакомцы, «близкие к телу» Тишайшего царя, не без основания рассчитывали также выдвинуться вперед и ввысь. Других пугали забвение, угроза оттеснения от трона. Потому скорбь при дворе была всегда адресной, с диапазоном от скорби-радости до скорби-потрясения.

Иные чувства бушевали в стане староверов-раскольников, окончательно изменивших свое отношение к Тишайшему с началом осады восставшего Соловецкого монастыря. «В муках он сидит, – слышал я от Спаса», – писал мятежный и неистовый старец-старовер Аввакум, отправляя «благочестивейшего из царей» Тишайшего прямехонько в адский огонь. Царь у протопопа умер, наказанный за грехи раскола Богом. Свершен суд за разорение обители и казни соловецких мучеников – не случайно царь заболел на следующий день после падения Соловков, а скончался в канун дня Страшного суда. Так мистически расшифровал «случайную и ненужный смерть» Тишайшего духовный вождь старообрядцев-раскольников.

Рука несломленного неистового Аввакума вывела мистические слова совсем уничижительные для Тишайшего: «Бедной, бедной, безумное царишко! Что ты над собою сделал?.. Где багряноносная порфира и венец царской, бисером и камнем дорогим устроен?.. Ну, сквозь землю пропадай и мучайся в аду!..»