Второй выстрел

— Например, позвонить в полицию и взять на себя ответственность за последствия, которые, кстати, могли оказаться не особо тяжкими. — Уж мне ли не знать, что суд часто принимает самооборону как основание для оправдательного приговора.

Если, конечно, это действительно была самооборона.

— Он ударился в панику, — объяснила Розалинда, сморщившись, точно проглотила что-то гадостное. — Они с Лукасом были достаточно похожи внешне, чтобы сойти друг за друга. Он говорил мне, что иногда спрашивал себя, не это ли привлекало в нем Пэм — почти то же лицо, но без жестокости.

— А что стало с телом? — спросила я.

— Дом, по-видимому, стоял где-то на отшибе, — ответила Розалинда. — Грег знал, что в сельских районах Шотландии полно мест, где можно спрятать тело так, что его вовек не отыщут.

— Значит, он закопал труп Лукаса, взял его документы и смылся, — простыми словами подытожила я. — Для этого нужно было все предварительно обдумать и спланировать. Такие вещи не делаются с бухты-барахты.

— Лукас уже сам все спланировал, — сказала Розалинда. — Грег нашел его машину неподалеку. В багажнике лежала сумка с вещами, паспортом и билетами на самолет на следующий день. По словам Грега, Лукас, несомненно, приехал на север только для того, чтобы убить Симону и свою бывшую жену. Последний, так сказать, штрих перед отъездом.

— Не понимаю, как он мог просто уйти и оставить Симону — маленького ребенка — одну в доме, когда она только что стала свидетельницей убийства, — раздался сзади сдавленный голос Мэтта.

— Вот именно, она же была маленькая, — возразила Розалинда, остановившись у светофора на главной дороге. Включив правый поворотник, она выехала с перекрестка, несмотря на то что горел красный. Я никак не могла привыкнуть к здешним правилам. — В том возрасте она легко забыла все, что видела.

Скорее, вытеснила из памяти. Подсознание умеет заглушать психологические травмы, как бы образуя коросту на открытой ране. Но стоит только случайно задеть ее, содрать коросту, и рана начинает кровоточить…

— Она вспомнила, да? — тихо спросила я. — Когда Джейкс упал на вашей лестнице и сломал шею, Симона вспомнила.

Мы уже направлялись на восток по главной улице — проехали гостиницу «Истерн-Слоуп-Инн» и старомодный продуктовый магазин, украшенный гирляндами, намекающими, что Рождество можно отмечать бесконечно. Только вот мне сейчас было совсем не до праздников.

— Это я виновата, — так же тихо откликнулась Розалинда. — Грег не сказал мне про анализы. Я не хотела, чтобы они их сдавали. Думала, это все испортит. Грег никогда не говорил, что дочь Лукаса на самом деле от него, — пробормотала она еле слышно. — Он должен был мне рассказать!

Я посмотрела на Розалинду и увидела, что ее лицо искажено мукой. Я вспомнила ее слова тогда, на кухне, когда мы затронули тему их бездетного брака. Видно, не судьба, — печально сказала она. Я поняла, что сейчас она переживает не из-за мужниных умолчаний, а из-за собственной неполноценности. Дело не в том, что у человека, которого она называла Грегом Лукасом, был ребенок, а в том, что у нее детей не было.

— А как вы узнали, что они сдали пробы?

— Курьер привез результаты. Грега не было дома. Я не знала, что это, из любопытства открыла конверт… и поняла, что он лгал мне все эти годы.

Вам следовало ожидать этого, Розалинда. Вся его жизнь стала сплошной ложью еще до того, как он встретил вас…

— Значит, это вы позвонили Симоне в отель, — сказала я. — Зачем? Чего вы добивались? Если вас интересовали деньги, лучшим выходом было бы затаиться и хранить молчание. Симона и так была убеждена в том, что Грег ее отец, и она оказалась права. К чему тогда его разоблачать?

— Я ревновала, — просто ответила она. — Обиделась, разозлилась. Пригласила ее в гости, потому что, мол, пришли результаты… а потом рассказала ей правду.

Я затаила дыхание.

— Какую именно?

— Что Грег на самом деле вовсе не Грег Лукас, — призналась Розалинда с дрожью в голосе. — И что он убил человека, которого она считала своим отцом.

— Означает ли это, — осторожно начала я, — что вы опустили тот факт, что Грег и есть ее настоящий отец?

Повисла долгая пауза. Мы тем временем все ехали вперед. Взгляд Розалинды был намертво прикован к задним фонарям машины, ехавшей впереди, — подозреваю, она на них и не смотрела вовсе. Наконец она еле слышно ответила:

— Да.

Боже мой, подумала я. Этого кому угодно хватит, чтобы съехать с катушек. На меня вдруг навалилась страшная усталость. Какая жуткая, ненужная, бессмысленная смерть…

— И как она на это отреагировала?