Второй удар гонга (cборник)

– Понимаю, я должен проявлять осторожность. И беседовать только на серьезные темы.

– Прошу меня извинить, я должен поговорить вон с тем парнем. Я учился с ним в Итоне. – Стивен Картер встал и пошел к столу в нескольких шагах от них.

Тони мрачно произнес:

– Кто-то должен топить старых выпускников Итона в момент их рождения.

Эркюль Пуаро все еще продолжал галантно беседовать со смуглой красавицей, сидящей рядом с ним.

– Могу ли я узнать, мадемуазель, какие ваши любимые цветы? – задал он ей вопрос шепотом.

– Ах, ну зачем ви хочет это знать? – игриво спросила Лола.

– Мадемуазель, если я посылаю цветы даме, для меня важно знать, что это те цветы, которые она любит.

– Это есть очень очаровательно с вашей стороны, месье Пуаро. Я вам сказать: обожаю большой темно-красный гвоздика или темно-красный роза.

– Превосходно, да, превосходно! Значит, вам не нравятся, например, желтые цветы – желтые ирисы?

– Желтый цветы – нет, они не подходить к мой темперамент.

– Как это мудро… Скажите, мадемуазель, вы звонили сегодня вечером другу, после того как приехали сюда?

– Я? Звонить другу? Нет, что за любопытный вопрос!

– Просто я очень любопытный человек.

– Уверена, что вы есть такой. – Она обратила на него свои черные глаза. – О-очень опасный человек.

– Нет, нет, не опасный; скажем, я тот человек, который может быть полезным – в случае опасности. Вы понимаете?

Лола хихикнула, продемонстрировав при этом белые ровные зубки.

– Нет-нет, – рассмеялась она. – Вы есть опасный.

Эркюль Пуаро вздохнул.

– Я вижу, вы не понимаете. Все это очень странно…

Тони, выйдя из состояния прострации, внезапно сказал:

– Лола, как насчет того, чтобы попрыгать и покружиться? Пойдем.

– Я согласна, да. Раз уж месье Пуаро не есть смелый…

Тони обнял ее за талию и бросил Пуаро через плечо, когда они заскользили прочь:

– А вы пока можете поразмышлять над еще не совершенным преступлением, старина!

– Какое глубокое замечание то, что вы сказали. Да, очень глубокое… – ответил Пуаро.

С минуту он посидел в задумчивости, потом поднял палец. Быстро подошел Луиджи; его широкое итальянское лицо расплылось в улыбке.

– Старина, – сказал Пуаро. – Мне нужны кое-какие сведения.

– Всегда к вашим услугам, месье.

– Я желаю знать, сколько человек за тем столиком звонили по телефону сегодня вечером.

– Могу вам сказать, месье. Молодая леди, та, что в белом, – она один раз звонила, когда приехала сюда. Потом пошла отнести в гардероб свою накидку, и в это время другая леди вышла из гардероба и прошла в телефонную будку.

– Значит, сеньора все-таки звонила! Это было до того, как она вошла в зал ресторана?

– Да, месье.

– Кто-нибудь еще?

– Нет, месье.

– Все это, Луиджи, заставляет меня напряженно думать!

– Неужели, месье?

– Да. Я считаю, Луиджи, что сегодня вечером должен как никогда хорошо соображать! Что-то произойдет, но я понятия не имею, что именно.

– Все, что в моих силах, месье…

Пуаро махнул рукой. Луиджи деликатно ускользнул прочь. К столу возвращался Стивен Картер.

– Мы всё еще всеми покинуты, мистер Картер, – сказал Пуаро.

– О… э… да, – отозвался тот.

– Вы хорошо знаете мистера Бартона Рассела?

– Да, я его уже давно знаю.

– Его свояченица, маленькая мисс Уэзерби, очаровательная девушка…

– Да, хорошенькая.

– Вы ее тоже хорошо знаете?

– Довольно хорошо.

– О, несомненно, несомненно, – сказал Пуаро.

Картер пристально посмотрел на него. Музыка смолкла, и танцующие вернулись к столу.

Бартон Рассел обратился к официанту:

– Еще одну бутылку шампанского, быстро.

Затем он поднял свой бокал.

– Послушайте, друзья. Я хочу предложить тост и прошу вас выпить вместе со мной. Сказать по правде, наша маленькая сегодняшняя вечеринка посвящена одному человеку. Как вам известно, я заказал стол на шесть человек. Нас было пятеро, одно место оставалось свободным. Потом, по странному совпадению, мимо случайно проходил месье Пуаро, и я попросил его присоединиться к нам… Вы еще не знаете, какое это удачное совпадение. Видите ли, свободное место сегодня символизирует присутствие одной леди – в память о которой устроена эта вечеринка. Она, леди и джентльмены, посвящена памяти моей дорогой жены, Айрис, которая умерла ровно четыре года назад, в этот самый день.

Сидящие вокруг стола вздрогнули от удивления. Бартон Рассел со спокойным, бесстрастным лицом поднял свой бокал.

– Прошу вас выпить в память о ней. В память об Айрис!

– Айрис? – резко произнес Пуаро.

Он смотрел на цветы[4]. Бартон Рассел, поймав его взгляд, слегка кивнул.

Вокруг стола пронесся шепот: «Айрис… Айрис…»

Все выглядели смущенными и испуганными. Бартон Рассел продолжал говорить со своей медленной, монотонной американской интонацией, весомо произнося каждое слово.

– Вам всем может показаться странным, что я вот так отмечаю годовщину смерти – ужином в модном ресторане. Но у меня есть на то причина, да, у меня есть причина. Ради месье Пуаро я объясню.

Он повернул голову к детективу: