Второй удар гонга (cборник)

– Не знаю. Я была встревожена и испугана, не вполне понимая, чего боюсь. Бартон сказал мне, что устраивает эту вечеринку в память об Айрис. Я поняла, что у него есть какой-то план, но он не сообщил, какой именно. Он казался таким… таким странным и таким взволнованным, и я почувствовала, что может произойти нечто ужасное. Только, конечно, мне и в голову не приходило, что он собирается… избавиться от меня.

– И поэтому, мадемуазель?..

– Я слышала, что о вас говорят люди. И подумала, что если б смогла пригласить вас сюда, то ничего не произошло бы, вы бы этому помешали. Я подумала, что, поскольку вы иностранец, если я позвоню и сделаю вид, будто мне грозит опасность, и если это прозвучит таинственно…

– Вы думали, что меня привлечет мелодрама? Это меня и озадачило. Само сообщение, оно определенно было, как вы выражаетесь, «уткой» – в нем звучала фальшь. Но страх в голосе – он был настоящим. Тогда я приехал, а вы категорически отрицали, что посылали за мной.

– Мне пришлось… Кроме того, я не хотела, чтобы вы поняли, что это была я.

– Ах, но я был совершенно уверен в этом! Не с самого начала. Но вскоре понял, что единственные два человека, которые могли знать о желтых ирисах на столе, – это вы и мистер Бартон Рассел.

Полин кивнула.

– Я слышала, как он велел поставить их на стол, – объяснила она. – Это и то, что он заказал стол на шесть человек, когда я знала, что придут только пятеро, вызвало у меня подозрения… – Она замолчала, прикусив губу.

– Какие подозрения, мадемуазель?

Полин медленно произнесла:

– Я боялась, не случится ли что-нибудь… с мистером Картером.

Стивен Картер откашлялся и неторопливо, но очень решительно встал из-за стола.

– Э… гм… я должен… поблагодарить вас, мистер Пуаро. Я вам очень обязан. Уверен, вы простите меня, если я вас покину. Сегодняшние события были… довольно неприятными.

Глядя вслед его удаляющейся фигуре, Полин со злостью сказала:

– Я его ненавижу. Я всегда думала, что именно из-за него Айрис покончила с собой. Или, может быть, Бартон ее убил. Ох, все это так ужасно…

Пуаро мягко сказал:

– Забудьте, мадемуазель, забудьте. Отпустите прошлое. Думайте только о настоящем…

– Да, вы правы, – прошептала Полин.

Пуаро повернулся к Лоле Вальдес:

– Сеньора, вечер течет дальше, и я становлюсь смелее. Если вы согласитесь потанцевать со мной…

– О да, конечно. Вы… вы – кошачьи усы, месье Пуаро. Я настаивать, чтобы вы со мной танцевать.

– Вы очень любезны, сеньора.

Оставшись наедине, Тони и Полин склонились друг к другу через стол.

– Милая Полин…

– Тони, я весь вечер вела себя с тобой как злая, вредная кошка. Ты сможешь меня простить когда-нибудь?

– Мой ангел!.. Вот, снова играют нашу песню. Пойдем танцевать.

И они закружились в танце, улыбаясь друг другу и тихо напевая:

Вас делает печальными любовь.
Вас делает несчастными любовь.
Угнетенными,
Обделенными,
Неуемными,
Оскорбленными.

Только любовь вас сбивает с ног.
Только любовь вас сводит с ума.
Только в любви человек так жесток,
Что готов предавать,
Что готов убивать,
Извиваться и лгать,
Жизнь свою отдавать.
Только любовь одна…
Только любовь одна…

Чайный сервиз «Арлекин»

Мистер Саттерсуэйт дважды раздраженно прищелкнул языком. Правильным было его предположение или нет, но он все больше убеждался, что автомобили сегодня ломаются гораздо чаще, чем прежде. Он доверял только тем автомобилям, которые были его старыми друзьями и выдержали проверку временем. У них имелись свои особенности, однако он о них знал и удовлетворял их требования раньше, чем они становились слишком настойчивыми. Но новые автомобили! В них, конечно, полно новых приспособлений, различных типов окон, приборная доска с новым, отличающимся от прежнего расположением датчиков, красивые панели из полированного дерева, – но твоя рука неуверенно повисает над незнакомыми кнопками включения противотуманных фар, дворников на лобовом стекле, дросселя и тому подобного. Все эти кнопки расположены в таких местах, где ты не ожидаешь их увидеть. А когда это сверкающее новое приобретение отказывается работать, механик из местного гаража произносит слова, которые просто выводят из себя: «Зубки режутся. Великолепные автомобили, сэр, эти родстеры, просто супер. Все новейшие аксессуары. Но у них тоже бывают свои детские болезни, знаете ли. Ха-ха». Как будто речь идет о младенце.

Однако мистер Саттерсуэйт, человек уже немолодой, был совершенно уверен, что новая машина должна быть абсолютно взрослой, испытанной, проверенной, а ее «зубки» – в полном порядке еще до того, как она поступает в распоряжение покупателя.