Второй фронт

— Ло-жись! — крикнул Подкопаев и сам бросился на землю рядом с сосной. Все кинулись в лес — попадали наземь.

Самолеты шли низко. От их железного рева дрожала земля.

«Отбомбили, сволочи, сколько людей погубили… И летят, как у себя дома, ничего не боясь, — подумал Егор, скрипнув от злости зубами. — А их бы сейчас можно из винтовки достать…»

За первой громовой волной прокатилась вторая, затем третья… Потом еще пролетело несколько одиночных самолетов, на большой высоте, очевидно, остатки разбитых эскадрилий. Грохот утих.

Поезд дал три коротких гудка. Ремонтники бросились по вагонам. Говорить не хотелось. Егор пробрался к окну, надеясь опять увидеть дорогие сердцу Малинские места. «Может, Татьяна еще не уехала? А может, грузятся сейчас… прошел же эшелон с корпусами…» Сердце сжималось от ноющей боли. Но вот что-то знакомое… Большая развесистая сосна… но вместо станции лишь обгорелые остовы печей… В сумеречном небе за деревьями ничего нельзя было рассмотреть. «Может, и поселок сожгли… Где же наши? Вдруг погибли под бомбами?..»

Егор прошел к своему месту, присел. Тревожные мысли стали вытесняться более обнадеживающими. «Если отправляют корпуса, значит, завод еще работает. А если работает, значит, не так сильно бомбили. Может, Татьяна и жива. Теперь уж недолго. Как приеду — сразу же буду разыскивать…»

Поезд пришел в Североград на рассвете, но из вагонов никого не выпускали — был комендантский час. Егор и его друзья томились — спать никто не мог. Хотелось скорей попасть домой, к семьям, узнать, живы ли близкие. Одни хоть изредка да получали письма, а Егор, сколько ни писал Татьяне — ответа не было. Два письма отправил старикам на Урал, но и оттуда не отвечали… Других тоже мучила неизвестность…

Подкопаев старался ободрить товарищей. Ероша густую, пропыленную бороду, он глухо заговорил:

— Как разрешат движение — не разбредаться! Мы, хоть и мало нас осталось, есть рабочий отряд, как бы отделение роты. Должны явиться на завод все вместе и доложить о выполнении задания…

Ремонтники на трамвае добрались до Ленинского, потребовали в проходной свои пропуска и явились к дежурному по заводу.

Дежурный — незнакомый, сурового вида человек, в сапогах, в полувоенном костюме, выслушав их, задумался:

— Что же делать с вами, товарищи?

— Мы пойдем по своим цехам, — сказал Подкопаев.

— Верно! — согласился дежурный и, записав в журнал фамилии прибывших, добавил: — Идите по своим цехам и доложите начальникам или мастерам, что вы вернулись. Пусть поставят на работу и на довольствие. А вы, товарищ Подкопаев, задержитесь. Напишите рапорт на имя директора о выполнении задания.

— Будет сделано! — сказал Подкопаев, остальные вышли из кабинета.

Егор, попрощавшись с товарищами, подтянул свой рюкзак и направился во второй механосборочный.

Вся левая часть завода была окутана дымом, сквозь который еле просматривались корпуса. Вдруг завыла сирена. Егор отскочил. Мимо промчались две пожарные машины. «Видать, ночью бомбили наш завод, — подумал Егор. — Наверное, еще тушат пожары…»

Шагая к своему корпусу, он не увидел помещений модельного и ремонтного цехов. Исчез колесный цех и стоявшие на пути деревянные постройки. «Неужели разбомбили и сожгли?» Место под ними было выровнено, и по нему протянулись железнодорожные пути к большим корпусам.

А дальше Егор увидел деревянные эстакады у корпусов и большие проломы в кирпичных стенах. «Очевидно, через них выволакивали и с эстакады грузили станки…»

Пройдя еще дальше, он увидел длинный железнодорожный состав. На платформах, прикрученные проволокой, стояли станки и другое заводское оборудование, штабелями были уложены грубо сколоченные ящики, очевидно, с инструментами, приспособлениями и с деталями танков.

«Видать по всему — идет эвакуация», — подумал Егор и зашагал еще быстрее…

Второй механосборочный цех, где собирались танки, уцелел. Только слева, в крыше, зияла дыра — светилось дымное небо — след недавней бомбежки. Однако цех шумел, гудел, работал. Этот ровный, ритмичный гуд, так привычный его уху, обрадовал Егора. Он сразу направился на участок сборки фрикционов, где должна была трудиться его бригада.

— А, чертушка, вернулся! — встретил его улыбкой мастер Никонов. — Здорово! — он облапил Егора длинными жилистыми руками. — Ишь, прокоптел как! Должно, понюхал пороху?

— Всего хлебнул, — усмехнулся Егор. — А вы как? Все живы-здоровы?

— Из твоей бригады только Васька шестипалый остался… и тот в ночную работает. Кого на фронт забрали, кого поранили… Но я рад-радешенек, что ты вернулся, Егор. Будешь опять бригадиром.

— Ладно, договорились…

— Пойдем, я тебя определю в общежитие. Мы ведь теперь на казарменном положении. Тут и спим при цехе. Карточки у тебя имеются?

— Есть, московские. Я ведь там на заводе ремонтировал танки.

— Потом расскажешь. А теперь — айда! Надо уладить с койкой, со жратвой — и тут же за работу!

Егор попросил, чтоб его поставили в ночную смену: надеялся днем съездить в Малино, узнать, что с Татьяной.