Второй Фаэтон: восемь часов до смерти

«Так, – внезапно подумал он через несколько минут, – всегда поздно и непродуктивно сожалеть о некогда содеянном, об ошибках жизни. Надо думать, можно ли исправить ту или иную ошибку сейчас или в будущем. Вот, например, мне жалко внешнего человечества. Я хотел бы ему помочь. Значит, надо попытаться установить связь с кем-то во внешнем мире. Не знаю пока, как и с кем, но это, в конце концов, та цель, над которой следует работать и ради которой можно будет рискнуть. Именно это – цель, а не то, чем я сейчас занимаюсь по роду работы». И продумав эту мысль, Любарский вдруг с горечью осознал, что она так и останется на уровне теории, благого пожелания, мечты, а практического воплощения не последует. Его охватила жуткая злость на самого себя.

Когда бронефургон добрался до коттеджного посёлка, и учёные стали выходить, старший офицер из группы сопровождения прокричал:

– В связи с нападением варваров всем не выходить из домов до особого распоряжения! Завтра вас доставят на работу и с работы таким же порядком.

Дома в одиночестве Любарский предался грустным размышлениям.

«Необходимо, просто необходимо будет завтра найти возможность переговорить с Вальдеком и с Чатурведи. Буду громко говорить о расчётах возможности “прокручивания” земной коры и под этим видом покажу им листок бумаги с вопросами, которые меня действительно интересуют. Они напишут ответ. А как потом уничтожить улику и при этом не возбудить подозрений у соглядатаев, особенно у Бруно Вайнштейна? Он ведь явно наш внутренний надзиратель. Да не стану торопиться уничтожать, выбрасывать её куда-то. Буду держать при себе до удобного случая, когда смогу избавиться от неё. Так, но переговорить с ними это полдела. Понятно, что мы наверняка сойдёмся в мыслях, но ведь нужна ещё какая-то зацепка для действия. Вдруг Хокинс сохранил какие-то связи с полковником Делакрузо? Каким бы Хокинс не был скользким типом, но именно в данной ситуации его прежние контакты могли бы сослужить нам хорошую службу».

Хокинс до сих пор являлся номинальным директором их Бюро. Он перешёл во главе его на службу правительству транснациональных корпораций, но степень искренности его поступка оставалась неизвестной. Любарский, например, сомневался в ней, считая, что Хокинс поступил так по тем же мотивам бытового конформизма, и большинство его коллег.

На следующий день в здании Бюро Любарский подошёл к Вальдеку и со словами «Курт, посмотри, какая получается фигня: снова резкая активизация вулканизма на атлантической окраине Северо-Американской плиты!» протянул ему лист бумаги, на котором, поверх каких-то старых и известных расчётов, красовалась надпись шариковой ручкой:

«Курт, я полагаю, нам пора каким-то образом выходить из этой игры и из-под этого контроля. Подумай, на кого мы сможем рассчитывать. И надо каким-то образом посовещаться. Только пока не знаю, как и где».

Вальдек с удивлением взял лист бумаги, так как произнесённая фраза Любарского слабо коррелировала с тем, чем они занимались в последнее время. Ещё больше он удивился, увидев написанное. Но только на мгновение. Тут же он подыграл коллеге:

– Да, Вальдемар, над этим стоит подумать, – ответил он без всякой наигранности, – я и подумаю пока, как это можно интерпетировать.

После чего сложил листок и положил его в карман.

– Погоди, вот ещё тут небольшое дополнение, – сказал Любарский и дал Вальдеку небольшой листочек, на котором, между строчками цифр и формул, была выведена мелкая надпись: «Не кажется ли тебе, что Сударшан стремится побыстрее спровадить так называемое правительство с нашей планеты? Что им движет? Есть ли у него план?»

– О кей, Вальдемар, сообразим, – громко сказал Вальдек и подмигнул.

В уборной Любарский случайно (случайно ли? Когда что-то назревает, вдруг реализуется целая благоприятная цепь «случайностей») столкнулся с Хокинсом.

«Теперь или никогда», – подумал русский геолог.

– Мистер Хокинс, я давно хотел с вами переговорить о наших стратегических задачах, как ваш заместитель, – громко произнёс Любарский.

– Я тоже давно хотел переговорить с вами, мистер Любарский, – тут же с готовностью ответил Хокинс. – Откровенно говоря, если бы вы не обратились сейчас ко мне, я бы обратился с таким предложением к вам. Это совершенно нормально: совещание директора со своим заместителем и несколькими ведущими сотрудниками вне официального рабочего времени.

Хокинс включил кран на полную мощность, но руки мыть не стал, а добавил вполголоса:

– Вы, Вальдек и Чатурведи. Как только прозвучит отбой боевой и радиационной тревоги, мы соберёмся у меня, а потом совершим небольшой моцион. Тогда и переговорим.

В кабинете к Любарскому подошёл Вальдек.

– Вот, Вальдемар, ознакомься. Сударшан написал, что обнаружил у тебя некоторые ошибки.

На свежем листке было написано рукой Чатурведи:

«Чтобы иметь больше свободы действий. Я надеюсь изолировать их там. Пока не знаю, как это можно будет сделать в точности, но надеюсь на вашу помощь».

– А что если вот так? – Любарский, делая вид, будто исправляет что-то в расчётах, написал: