Второй Фаэтон: восемь часов до смерти

Да, это оказалась незабываемая неделя тихого счастья, так похожего на семейное, от которого Любарский уже давно отвык! Все дрязги окружающего мира, все тревоги за человечество, все научные расчёты отошли куда-то на задний план и временами казались сущей мелочью перед реальностью личного счастья, на которое каждый человек имеет право во всякое время. Разговоры, особенно когда они долго ещё лежали, не вставая, по утрам, млея от близости, касались в основном их родин. Обоим было о чём рассказать.

– Я была в Москве с родителями ещё в детстве, задолго до войны четырнадцатого года, – говорила Оксана. – Никто тогда не подозревал, что наши страны вдруг схлестнутся. Мне Москва и понравилась, и не понравилась одновременно. Понимаешь, это как весь мир. В мире всегда есть много и хорошего, и плохого. Вот и Москва это прямо целый мир, в котором можно найти всё, что угодно. А что у вас там сейчас? Ну, в смысле, что было, пока ты ещё оттуда не уехал? Расскажи.

И Любарский рассказывал. Про то, как меняется, причём не всегда в лучшую сторону, облик столицы. Про толпы нервно измотанных людей, вечно озабоченных скудостью личного бюджета. Про транспортный коллапс. Про погоду, хмурую и сырую три из четырёх дней в году. Про свою работу. Про интересных людей, которых он встречал в своей жизни. Вспоминая и складывая свои воспоминания во фразы, он осознал, насколько ему всё-таки дорог этот теперь далёкий и, как всегда казалось, не слишком приветливый город, которым он, однако, пропитался насквозь…

– Расскажи лучше мне о Чернигове, – внезапно менял он тему разговора, – я ведь бывал на Украине только в Киеве.

И Оксана ему рассказывала про Чернигов – древнюю столицу, а ныне глухую деревню, тысячи гектар которой застроены деревянными домишками. Про неторопливую тихую жизнь. Про величественные тысячелетние соборы в центре города. Про ледоход и половодье на Десне. Про цветущие весною вётлы над рекой. Про необозримые дали, открывающиеся с колокольни Троицко-Ильинского монастыря. Про пещеры, где подвизался святой Антоний¹²² и где по сей день являются привидения. Про глухие леса, начинающиеся сразу же за Десной, в которых некогда властвовал Соловей-Разбойник…

– По своей специальности я не могла много заработать у нас и как-то раз, с несколькими подругами, уехала в Прагу. Кем только я там не работала! И парикмахером, и продавала мороженое, и пекла эти… как их называют в Праге – знаешь, такие трубочки с корицей?

– Трдельники.

– Да, точно, трдельники! А потом я прочла объявление, что некий наш соотечественник в Чикаго набирает персонал в фирму только украинцев, со знанием английского. Обещает, мол, оформить грин-карту. Ну, я и приехала сюда. С грин-картой он не обманул, но только бизнес у него не заладился. Два месяца назад я оказалась без работы. Хотела вернуться на родину, но что-то меня удерживало…

Проснувшись утром 29 декабря, Любарский внезапно вспомнил, что сегодня – годовщина Йеллоустонского взрыва, ещё один день поминовения жертв стихийных бедствий из множества таких дней, появившихся за последние два года. И что пора возвращаться к делам, вычислять, прогнозировать, пытаться предвидеть будущее, которое день ото дня становится всё мрачнее и безнадёжнее… Оксана поняла его чувства. Подойдя к окну и подняв жалюзи, она долго молча смотрела на припорошенную свежим снегом улицу, потом сказала:

– Неужели действительно нам всем предстоит пережить ещё худшее, и весь мир, который вокруг нас, канет в небытие? Народится какой-то новый мир, в котором уже не будет нас?

– Когда-то в юности мне очень понравилась трилогия Толкиена «Властелин Колец», – медленно, как бы нехотя, произнёс Любарский. – Там постоянно говорилось про то, что «в нашем мире становится темнее день ото дня». Мне было интересно примерять эту философию на разные ситуации, но никогда не думал, что доведётся жить в такое время, когда потемнение мира будет происходить во всех буквальных смыслах. Героям Толкиена было проще. Их зло исходило от других существ, с которыми можно было бороться. Наше нынешнее зло исходит от нашей же планеты. А другой планеты у нас нет. Конечно, зло от людей при этом усиливается, но оно – только симптом. Причина же болезни от нас не зависит. Мы не можем с ней бороться, хотя предвидим всё, что будет. Это самое страшное. Что-то в этом есть от жизни человека, которому диагностировали рак в неизлечимой стадии.

Новый год сотрудники NIGT встретили все вместе. На товарищеском ужине сперва почтили память погибших год назад от землетрясения и цунами в Индокитае.