Всевидящее око

Однажды она удивила его тем, что предложила отправиться на пикник. «То, что надо, – подумал он, – чтобы расшевелить ее». Какой же это был замечательный день! Солнечный, безоблачный, с легким ветерком, играющим над горами. Они упаковали ветчину и устрицы, и приготовленный на скорую руку пудинг, и персики, и немного малины от фермера Хесмена, а потом спокойно все это ели, сидя на утесе с видом на реку, и отцу казалось, что призраки отступают от них.

Девушка собрала тарелки и столовые приборы в корзинку – она с детства отличалась аккуратностью. Затем помогла отцу подняться на ноги, заглянула ему в лицо и обняла.

Он был слишком удивлен, чтобы ответить на ее объятие. Он смотрел, как она идет к краю утеса. Она устремила взгляд на север, на восток, на юг. Обернулась и, просветлев и улыбнувшись, сказала:

«Все будет хорошо. Все образуется».

После этого подняла руки над головой, выгнулась, как ныряльщик, и, не отрывая от отца взгляда, прыгнула вниз. Даже не посмотрев, куда прыгает.

Тело унесла река. Потом уже отец стал рассказывать соседям, что его дочь сбежала с мужчиной. Ложь, в которой таилась правда. Ведь она действительно сбежала. Бросилась ему на шею с открытым сердцем, как будто это и в самом деле было концом ее дней. Знала, что он будет ждать ее.

И вот что можно еще сказать о смерти девушки: теперь ничто не мешало отцу придерживаться идеи, которая без его ведома постепенно формировалась у него в голове.

Однажды утром он открыл томик Байрона – открыл именно потому, что ей нравились его стихи, – и нашел там цепочку. Эту цепочку она сжимала в руке в ту ночь, когда вернулась с бала. Сорвала ее с шеи одного из тех мужчин, что напали на нее, и сжимала так крепко, что она отпечаталась на ладони. И расставалась с этой цепочкой, только когда отца не было рядом.

Какова же причина, почему она хранила этот мрачный символ между страницами самой любимой книги? Наверное, только одна: девушка рассчитывала, что он найдет его там. И воспользуется им.

На цепочке висела ромбовидная латунная пластина, а на пластине был выгравирован герб. Герб Инженерного корпуса.

Почему они не могли быть кадетами? Трое молодых людей, появившихся из ниоткуда, в плохо подогнанной одежде, голодные до женщин. И с идеальным алиби на тот случай, если кто-то станет задавать вопросы. Они были в казармах всю ночь! Кадеты не покидают территорию академии без разрешения…

Но один носил с собой свою погибель. Латунную пластинку с инициалами Л. Э. Ф.

Найти владельца оказалось легко. Имена кадетов Вест-Пойнта находились в публичном доступе, и только у одного кадета были такие же инициалы: у Лероя Эверетта Фрая.

* * *

Отец случайно услышал это имя – его кто-то упомянул в таверне Бенни Хевенса. Этот самый Лерой Фрай был одним из множества – правда, самым неприметным – кадетов, волочившихся за буфетчицей. Вечер за вечером отец ходил в таверну в надежде увидеть его. Пока не встретил.

Жалкий тип. Хилый, бледный, с рыжими волосами и длинными тощими ногами. Никто не подумал бы, что он может представлять угрозу.

Отец целый вечер внимательно наблюдал за этим кадетом, но так, чтобы этого никто не заметил. Уходя домой, он уже знал, что будет делать.

И каждый раз, когда его одолевали сомнения в правильности решения, каждый раз, когда отец начинал переживать за свою душу, он понимал, что беспокоиться уже не о чем. Господь забрал ее. Господь больше не вправе что-либо требовать от него.

Матильда – так ее звали; ласково – Мэтти. У нее были каштановые волосы, а цвет глаз самого бледного голубого оттенка иногда менялся к серому.

Повествование Гаса Лэндора

42

В свой прошлый визит кадет четвертого класса По приходил как посетитель художественной галереи. Душа нараспашку, перемещался от жалюзи к страусиному яйцу, оттуда – к персикам, разглядывал все это…

На этот раз он заявился как вершитель. Широкими шагами пересек комнату, швырнул шинель на каминную полку, не заботясь о том, куда она упадет, повернулся спиной к литографии с греческим видом, которая ему никогда не нравилась, сложил на груди руки… и устремил на меня взгляд, требующий, чтобы я заговорил.

Я и заговорил. С удивившим меня самого спокойствием.

– Отлично, – сказал я. – Теперь вы все знаете о Мэтти. Какое отношение это имеет ко всему остальному?

– О, – сказал он, – очень даже непосредственное. И вы сами об этом отлично знаете.

Он медленно обошел комнату, оглядывая каждый предмет. Затем откашлялся, выпрямил спину и сказал:

– А вам не интересно, Лэндор, как я все это выяснил? Вам не интересно узнать всю последовательность моих умозаключений?

– Интересно. Конечно.

Он вгляделся в меня, словно не поверил мне. Потом опять стал обходить комнату.

– Я, знаете ли, начал с довольно удивительного факта. В леднике было всего одно сердце.

Он помолчал – ради драматического эффекта, думаю, и в ожидании моей реакции. Не дождавшись ее, продолжил: