Всему свое время

– Наши пути разошлись, как только мы выбрались из лечебницы. Она лишь сказала, что найдёт приют у хороших людей. Не ждите её дома, это не имеет смысла. Она там не заявится, поскольку боится, что семья отправит её обратно к врачам. Я почти не сомневаюсь только в одном, что она здесь, в Бирмингеме. Кстати, Эйрин, мне необходимо сообщить вам что-то очень важное. Просматривая файлы пациентов, я наткнулся на историю болезни Рэйчил. И вот что я скажу вам: ваша сестра не настолько больна, как могло показаться. Она образованна, прекрасно воспитана и тонка в общении, что в целом, произвело на меня самое приятное впечатление. Но лечебница день за днём превращала её в умалишённую. Доктор Джонсон усердно «кормила» её какими-то препаратами, которые она глотала, так и не научившись прятать их под языком, чтобы затем выплюнуть. А они делали её невменяемой, вызывали галлюцинации и «голоса» в голове. К тому же, доктор планировала начать давать ей своё новое лекарство, сообщив, что «это и будет лучшей проверкой его эффективности»… У меня к вам просьба, Эйрин. Когда вы найдёте вашу сестру, пожалуйста, скажите, что я… скучаю по ней…

* * * * * * *

Вечером, вернувшись домой после утомительного дня в клинике, где он провёл три сложнейшие нейрохирургические операции, Артур поднялся наверх, в комнату дочери. Мэрилин, как и следовало ожидать, уже спала спокойным сном, заботливо укрытая лёгким одеялом. Она лежала в своей любимой позе, унаследованной ею от матери, свернувшись калачиком и зарывшись головой под подушку.

Он, почти «по-матерински», прикоснулся своими губами к её щеке, ощутив сладкий детский запах, ровное биение сердечка и мягкость её кожи. Каждый раз, целуя дочь, он вспоминал слова его бедной тётушки Агаты, которая, будучи воспитанной в строгих английских традициях, не уставала твердить, что «между отцами и детьми физический контакт должен ограничиваться одним рукопожатием, не более того». Их же отношения с Мэрилин стали намного более тёплыми и тесными, особенно после смерти Роуз.

Выйдя из её комнаты, он плотно прикрыл за собой дверь и спустился вниз, в кухню, начав заваривать себе чаю. После гибели жены он стал слишком ценить уединение, читая по вечерам книгу и слушая любимую классическую музыку, глубоко погружаясь в такие минуты в свои мысли и чувства.

Но его идиллия была нарушена. До него донёсся лёгкий шорох и за своей спиной он услышал мягкий голос гувернантки:

– Вы уже дома, сэр? Что-то вы припозднились сегодня… – она легонько сощурила глаза.

– А, это вы, мисс Тёрнер? Добрый вечер! Всё в порядке?

– Да, сэр! Мэрилин спит «без задних ног». После ужина я уложила её в кроватку и собралась было спеть ей свою колыбельную, но бедняжка так устала за весь день, наполненный уроками и прогулкой на свежем воздухе, что не стала меня дожидаться и уже, наверняка, видит десятый сон. Она у вас ангелочек.

– Благодарю вас, мисс Тёрнер, за вашу заботу! Вы очень нравитесь Мэрилин.

– Я стараюсь, сэр! – отчеканила она, а потом вдруг задала вопрос, в котором не прозвучало «сэр», как это принято в приличных английских домах, а лишь одно его имя:

– Вам подогреть ужин, Артур? Я решила сегодня приготовить баранью отбивную. И она удалась, такая сочная, с кровью…

– Нет, спасибо, мисс Тёрнер, не надо. Я не голоден…

– А я, признаюсь вам, планировала «заправиться». Не привыкла засыпать с пустым желудком. Поела бы сейчас, с удовольствием и со спокойной душой, когда ребёнок спит… Я приготовлю на стол. Прошу вас, Артур, будьте так любезны, составить мне компанию. Не умею есть в одиночестве… И называйте меня Клэр, пожалуйста. Ведь мы теперь одна семья…

Несмотря на его деликатное сопротивление, она была неумолима. И ему только оставалось наблюдать, как совсем скоро на столе появились бутылка сухого красного вина, поднятая из тёмного погреба, два хрустальных бокала, вазочки с нарядными салатами, украшенными сверху оливами и дольками лимона, соусницы с томатным кетчупом и коричневым соусом и горячие бараньи стейки на больших белых тарелках вкупе со столовыми приборами.

– Одно мгновение, Артур, – сказала она, словно вспомнив о чём-то и при этом подняв кверху указательный палец. Он увидел, как она перенесла с камина, находящегося в углу гостиной и выложенного резными панелями из известняка, на стол два высоких подсвечника и подожгла красные свечи. – Вот сейчас прошу садиться! – а через пару минут, заметив, что Артур сначала разрезал на тарелке стейк на кусочки, а затем стал есть его одной вилкой, отложив нож в сторону, из её уст вылетело первое тактичное замечание по этикету:

– Настоящие британцы во время еды оба столовых прибора держат в руках, постепенно отрезая себе небольшие кусочки. То, что делаете вы, Артур, это неправильно. И, пожалуйста, не облокачивайтесь на стол локтями. Только запястья, не больше. Вы ведь не чувствуете себя плохо?

– Нет-нет, весьма неплохо, мисс Тёрнер…

– Клэр! – напомнила она с некоторой настойчивостью.