Всему свое время

– Вы сказали, Эйрин, что родители гуляли с вами, когда вы были детьми. У вас, я полагаю, были брат или сестра? – заинтересовался он, поскольку ранее не слышал об этом.

– Есть старшая сестра… Рэйчил. Но она больна, – она замолчала, видимо не желая говорить об этом.

– Больна? – участливо переспросил он. – Могу ли я как врач чем-то помочь?

– Благодарю вас, Артур. Но в этом нет необходимости. Сейчас она проходит курс лечения… Давайте поговорим о чём-нибудь другом, если вы не против… прошу вас…

– Да, конечно, Эйрин… как вы пожелаете… – уступил он, видя, что её что-то тревожит. – Давайте-ка лучше прогуляемся в сторону Bull Ring, поедим там чего-нибудь.

Знаменитая городская площадь встретила их гостеприимно своей главной красавицей – готической церковью Св. Мартина. С трех других сторон площадь замыкали крытый рынок, где был огромный выбор всяческих деликатесов, торговый центр Bull Ring и центр для шопинга, сплошь заполненный вездесущими туристами. То тут, то там стояли уличные артисты – кто-то из них жонглировал горящими кеглями, кто-то мастерски играл на трубе и скрипке, а затем, закончив исполнять музыкальное произведение, подходил к зрителям с протянутой в руке шляпой, в которую собирал подаяние. А стоявшие недалеко миссионеры «ловили» новые души из числа зевак и проповедовали им свою истину.

После долгого гуляния обоим явно захотелось есть и Эйрин, опустив руку в рюкзачок за спиной, неожиданно вытащила оттуда аккуратно завёрнутые, ещё тёплые, сэндвичи с ветчиной и сыром, предусмотрительно подготовленные ею в пабе, перед самым выходом на прогулку. Заняв место на скамье в парке и наслаждаясь нежнейшей ветчиной, они вели тихую, непринуждённую беседу, в которой пальму первенства он уступил ей. Эйрин рассказывала Артуру о своём детстве, о родителях, о годах учёбы в пансионате для девочек и лондонском университете, в котором изучала маркетинг, скромно умолчав, что окончила она его с отличием. Об успешном бизнесе, который отец оставил ей, позволив, честно ведя дела, вполне прилично зарабатывать на жизнь. А он поведал ей о своей скромной жизни, о дочери и заботливой тётушке Агате, взявшей на себя заботу о доме…

За разговором Артур и не заметил, как у Эйрин в руках оказались несколько шоколадных конфет, которые она высвобождала от шуршащих обёрток с фольгой и клала перед ним на салфетку… Одну – ему, следующую – себе, поведав при этом о своём безграничном влечении, даже любви, к тёмному шоколаду, которая зародилась неожиданно, всего каких-то года два назад… Внезапно они заметили медленно идущего по направлению к ним человека средних лет, с затуманенным взором, скромно одетого, в очках, и немного покачивавшегося на ногах. Он, подойдя к ним, робеющим голосом обратился к Артуру:

– Прошу прощения, сэр. Не могли бы вы угостить меня конфетой? – просьба была несколько странной и Артур замер на мгновение от неожиданности. А Эйрин – добрейшей души человек – немедленно протянула просящему две конфеты со словами:

– Угощайтесь, сэр! Приятного вам аппетита!

Тот, слегка трясущейся рукой, жадно схватил и проглотил одну сладость за другой, почти не разжёвывая. А следом, посмотрев на Артура, произнёс:

– Почему попросить у курящего на улице сигарету считается нормальным? А вот если кто-то шоколадку ест и ты попросишь кусочек – на тебя смотрят как на сумасшедшего? Но я не сумасшедший! Вовсе нет! Я… я просто диабетик… – было видно, как буквально на глазах меняется его взгляд, становясь спокойным и рассудительным. – У вас прелестная супруга, сэр! Берегите её! А я, с вашего позволения, откланяюсь, – и он снял шляпу, кивнув при этом головой. – Вы спасли меня! Благословит вас Господь! – и почти уже твёрдым шагом удалился прочь.

Артур молча корил себя за то, что не смог тотчас же разглядеть в незнакомце диабетика, и бросил взгляд на девушку. И заметил, что веснушки, всегда еле-заметные на её белом лице, вдруг стали багровыми. Она явно покраснела из-за слов мужчины. посчитавшего их супружеской парой. Она же, для того, чтобы заполнить внезапно образовавшуюся паузу, тихо произнесла:

– Папа всегда говорил, что христианство требует скромного и тихого подаяния милостыни…

Немного позже, проходя мимо цветочного киоска, Артур купил ей семь бордовых роз – именно такое количество этих цветов любила его Роуз. Эйрин была тронута его вниманием и посмотрела на него своим выразительным взглядом, изображая благодарность:

– Кто вам сказал, Артур, что из всех цветов я люблю ничто иное как бордовые розы? – а он вновь был изумлён – так на него умела смотреть только она, его Роуз. Ему вдруг захотелось произвести на неё впечатление и он предложил посетить музей, где он, несомненно, смог бы показать себя знатоком и ценителем художества.

– Вам нравится современное искусство, Эйрин? – с волнением в голосе спросил он, будучи совершенно не уверенным, придется ли ей по вкусу его идея.