Всего один неверный шаг

— Они возможны, — Света надела через плечо сумку. — Но мы для них или недостаточно хороши, раз не смогли сохранить под давлением чужого мнения, или недостаточно стары, или недостаточно непривлекательны друг для друга. А как это видел ты?

— Что ты найдёшь себе парня. Я познакомлю тебя с женой и детьми. Что в будущем это как-то трансформируется…

— В союз по интересам? — улыбнулась она шире и стала натягивать сапоги. — Будем вместе ездить в путешествия, затевать домашние представления, пропускать рюмку-другую абсента в саду под вишнями?

— Вроде того, — улыбнулся он.

— Да ты ещё больший фантазёр, чем я, Игорь Наварский, — усмехнулась она.

Странно, но румянца на её щеках словно стало ещё меньше. Кожа выглядела совсем серой.

— Только у меня, похоже, ничего не получилось. А что представляла ты? — он подошёл, чтобы подать ей плащ.

— О, тебе лучше не знать, — придержала она пальцами воланы, чтобы просунуть руки в рукава.

— Почему?

— Потому что любовь может быть очень разной. И отсутствие сексуального влечения вовсе не означает, что в таких отношениях не хочется эмоциональной близости, теплоты, понимания и поддержки. Но тебя в моём будущем нет, — погладила она его по лацкану пиджака. — Всё, чего я хотела, чтобы это просто продлилось немного дольше. Совсем-совсем немного дольше. Но… — она развела руками. — Наверное, нам не стоит больше видеться.

— Наверное, — выдохнул он с сожалением.

— Не провожай, — она развернулась к двери, но вдруг покачнулась…

— Света, — Наварский успел подхватить её внезапно обмякшее тело. — Света!

Она схватилась за его руку и потеряла сознание.

Глава 28. Валерия

Я допила коктейль.

Но гремучая смесь, что сейчас горела у меня в душе, была покруче любого алкоголя.

И сомнения, что терзали душу — мучительнее любого похмелья.

Видимо, меня недостаточно унизили, раз мне нужны ещё какие-то доказательства, — думала я. Чтобы меня не просто порвало на куски, но ещё и размазало тонким слоем.

Не знала, что выбор уйти или подняться в номер окажется таким сложным.

Не думала, что когда-то перед ним окажусь.

Душили злость и жалость к себе.

Хотелось вспомнить что-то мерзкое, просто чудовищно отвратительное про Наварского.

Конечно, за девятнадцать лет было разное. Но, как назло, в голову ничего не лезло.

Как назло, плохое вспоминалось только о себе.

Однажды я ушла с фильма в кинотеатре, потому что фильм был ужасно скучным. Что вообще за удовольствие ходить по кинотеатрам? Переться за тридевять земель, сидеть, задрав голову до спазма в шее, слушать хруст попкорна и глохнуть от «звука вокруг», долбящего по ушам.

Я сказала мужу, что хочу в туалет, встала и ушла.

Он нашёл меня в одном из бутиков, там же в торговом центре, где находился кинотеатр, весь перепуганный, в красных пятнах.

— С тобой всё в порядке? — стоял он, тяжело дыша. — Я оббегал все туалеты, все пять этажей.

— Да, — повесила я на место дурацкую кофточку, что сняла с вешалки чисто посмотреть. — Что и фильм не досмотрел?

— Нет, конечно. Ты не вернулась, какой фильм?

— Скучный, какой. Игорь, я же говорила, что не хочу идти.

— Я уже понял. Но ты могла хотя бы предупредить, что будешь ждать меня снаружи.

— Ну, прости, не догадалась. Я правда хотела в туалет.

Он согнулся, уперев руки в колени. Грудь ходила ходуном. Лоб взмок.

— Наварский, ну ты чё? — откинула я его волосы со лба.

— Да нет, ничего, — разогнулся он.

— Чего-нибудь хочешь? Можем зайти в кафе.

— Спасибо, уже ничего не хочу.

— Игорь, да что со мной могло случиться в туалете кинотеатра?

— Да что угодно, Лер, — всплеснул он руками. — Ладно, поехали домой, — прижал меня к себе. Ткнулся губами в волосы. — Рад, что с тобой всё в порядке…

Я допила мартини, отставила бокал.

— Ещё один мартини… — снова напела себе под нос.

Шофёра отпустили…

— Повторить? — спросил бармен, когда, засунув в рот оливку со шпажки, я бросила ту в бокал.

Я отрицательно качнула головой. Хочу дойти до номера Наварского твёрдой поступью уверенной в себе женщины, а не покачиваясь на неверных ногах.

— Сколько с меня?

Я полезла в сумку за картой, отодвинула документы школы (не забыть оплатить чёртовы взносы), наткнулась на грёбаные таблетки.

Початая упаковка противозачаточных — как символ того, что всё закончилось.

Я покрутила её в руке: месяц на них только начался, а по календарю — вот-вот закончится.

Тоже символично. Наверное.

Бармен развернул терминал для оплаты. Я приложила карту. Платёж прошёл.

— Есть у вас мусорное ведро? — сползла я с высокого барного стула.

— Да, конечно, — глянул бармен под стойку, видимо, ведро стояло у него под ногами.

— Выкиньте, пожалуйста, — положила я таблетки на чек и пошла к лифтам.

В этот раз первым подошёл другой лифт. Крайний. Но какая мне разница.

Я вошла, нажала на последний этаж.

Подтянула штаны. Чёртово дежавю. Я словно в Дне сурка: всё еду и еду поговорить с мужем, и всё никак не поговорю.

Нет, в этот раз я не уйду, даже если он мне не откроет, — трахнула я волосами.

Решительно шагнула наружу, едва двери лифта стали расползаться в стороны на нужном этаже.

И остановилась, ничего не понимая.