Всего лишь пепел

Воспарил он практически мгновенно. «Что ж это я раньше так никогда не делал? — подумал он восхищенно. — Вот ведь дурень!» Взмывая к небу, он сбил с ног дующую в пустую бутылку из-под шампанского полную даму, еще с вечера возглавлявшую районный Медиа-центр.

 — Вы уволены! — крикнул он и расхохотался.

Кто-то, пытаясь удержать, уцепился за его ноги. Василий глянул вниз и разглядел злопыхателей — это были главный по электричеству Лаврентий Ливеров и начитанный юнец, знающий все о Хэллоуине. Безсильная злоба зависти!

 — А ну как я вас! — бодро хохотнул он и грациозно лягнулся ногами. Завистники, как две наполненные водой грелки, шмякнулись на землю.

 — Легко! — прокричал Василий и тут же оказался значительно выше крыши своего дома и даже всех окрестных деревьев. Он сделал два круга над участком, высматривая деда, но углядеть того, как ни старался, не мог. Хотя голос его слышал отчетливо.

 — Я тебе задам, — ругался Пузынёв-старший, — будешь людям улики подбрасывать! Я эти патроны ужо засуну тебе в одно место!

На следующем круге Вася заметил прокурора, которого некое хрупкое существо, очень похожее на гипсовую гимнастку, энергично молотило веслом. Прокурор, не выказывая сопротивления, глухо мычал и, словно дирижируя, размахивал рукой. Чуть далее, у края бассейна визжал как циркулярная пила Семен Моисеевич. Какой-то лысый мужичек с огромными волосатыми ушами пытался затащить его в воду.

 — Не надо, дядя Изя, — пропиливал визгом пространство производитель консервов, — Не надо меня в преисподнюю. Я исправлюсь. Я на ди-ее-ту сяду!

Однако дядя неумолимо тащил толстяка-племянника на глубину.

 — Не хочу! — визжал Семен Моисеевич, но никто не приходил к нему на помощь.

Да и у Васи было полно своих дел. Один голос деда Коли чего стоил.

 — Вот я тебя палкой! — пугал вредный старик.

 — Ну-ну, достань меня здесь в небе, — ухмыльнулся Василий и неожиданно почувствовал внушительный удар по ягодицам. Потом еще один. И еще.

 — Ой! Ой-ей-ей! — запричитал Вася и вдруг понял, что хитрый дед никуда и не девался, он все это время сидел на нем верхом и ждал только случая, чтобы пустить в ход свою палку. Вася начал выписывать кренделя, стараясь в виртуозном полете сбросить седока. Однако летных часов у него явно недоставало. Вместо того, чтобы нарисовать в небе красивую восьмерку, он долго пикировал, то почти касаясь ногами земли, то взмывая к самым звездам. Наконец со всего размаха влепился в землю. Да так сильно, что голова его взорвалась снопом ярких искр и загудела колоколами…

«Бом-бом-бом…» Он открыл глаза и увидел сидящего рядом на корточках сына… «Бом-бом-бом…», — сказал Юрик и смахнул со щеки слезу.

 — Не сметь! — приказал Василий Петрович. — Мужчины не плачут!

Он уже вспомнил, что вырос, дослужился до звания подполковника, имеет жену, взрослого сына и ответственный пост. Одновременно он помнил, что совсем недавно был самолетом и летал по воздуху.

 — Где дед Коля? — он огляделся по сторонам. Пузынёв-старший отсутствовал. Зато совсем рядом лежали на траве три человеческие фигуры, — зеленая, красная и ярко-оранжевая, — подающие слабые признаки жизни. «Апофеоз посрамленной зависти», — подумал он и спросил у сына:

 — Значит, я и вправду летал?

 — Ты с ревом с разбегу влетел, то есть вбежал в группу отдыхающих людей. Они себе спокойно выпивали и вдруг ты. Всех посшибал на землю. — Юрик говорил усталым голосом, происходящее так его измотало, что сил на эмоции уже не оставалось. — Что будем делать? Да, кстати, Семен Моисеевич сошел с ума. Кричал, что покойный дядя хочет забрать его на тот свет, в преисподнюю.

 — Дядю случайно не Изей звали? — поинтересовался Василий Петрович. — Такой лысенький мужичонка с большими волосатыми ушами?

 — Семен Моисеевич вроде бы так его и называл, а ты откуда знаешь? — удивился сын. — Кроме Семена Моисеевича его никто не видел.

 — Я видел сверху, когда летал, — сказал Василий Петрович, и опять отчетливо услышав «бом-бом-бом», спросил: — Откуда колокол?

 — Да минут пятнадцать уж в деревне звонят, не пожар ли у них? — доложил подошедший сержант.

 — Похоже, это мы горим синим пламенем, — простонал Василий Петрович. В голове его было все еще муторно, реальности не вполне совместились, но прежнего бедлама уже не наблюдалось.

 — Где Семен Моисеевич? С остальными все нормально? — спросил он у сержанта и, морщась от боли, поднялся с земли.

 — Семена Моисеевича только что увезли, пришлось его связать ремнями, — доложил сержант, — часть гостей, кто не спит, уехали. И прокурор районный только что отбыл. Сильно скандалил, утверждал, что к нему пристала и избила его веслом пьяная спортсменка, требуя освободить из КПЗ какого-то родственника. Обещал принять ко всем присутствующим меры.

 — Видели мы кто к кому приставал, — пробурчал Василий Петрович, — и родственников гимнастки знаем, — он посмотрел на уроненного кем-то с пьедестала гипсового мужика с молотом и спросил:

 — У прокурора следы побоев были на лице?

 — Да, — грустно сказал сержант.

 — Очень заметные, вот такой фингал, — добавил Юрик и очертил на своей щеке кружок.