Всего лишь я

Вода Монаха ценилась очень высоко. Настой из пустынных трав мог излечить и убить одинаково легко. Многие вельможи покупают эту настойку, дабы избавиться от мешающих им людей. Неверные жены опаивают начавших подозревать мужей. Взявшие в долг и не сумевшие вовремя отдать. Подольют в вино – и все. Сожгут труп, пепел развеют. Поди узнай, от чего помер.

– Иди, узнай, – вытолкнул Кун навстречу монаху того, кто его первым и заметил.

– Но… – уперся тот.

– Иди, Крыса,– сквозь зубы шипел Кун. – Ноги вырву!

Крыса. Действительно, было нечто неуловимо крысиное в этом человеке. Бегающий взгляд, семенящая походка. Резкие, нервные движения – все это делало его похожим на грызуна.

Одному не совсем весело идти на разбой. До сего времени Крыса и не думал, что такое может случиться. Невезуха! А что, если этот монах выслушает, головой кивнет и достанет из-за пояса нож булатный? Мало – ткнет в пузо, и поминай как звали. Да и не вспомнит никто, эх. Но идти надо. Монах неизвестно, убьет аль нет. А Кун точно зашибет. Треснет пудовым кулачищем по маковке, только глазья повыскакивают, да в спине хрустнет, силу из ног вышибет. Видел Крыса, как было такое. Уж лучше нож в пузо…А еще лучше, если монах разбойника больше испугается, чем сам Крыса —монаха.

– Эй, прохожий! – напуская в голос строгости, прикрикнул Крыса, перегораживая путь монаху. Согнулся, смахнул пыль с дороги в щепоть, протянул прохожему. – Купи! Не пожалеешь.

Любого исхода ожидал Крыса, да и все те, кто затаился в заулке – но только не такого. Монах медленно стянул с головы капюшон, давая возможность рассмотреть себя. Молодой, в плечах не узок. Не таков, как Кун, далеко не таков, но видно – крепок. И руки. Крыса заметил на костяшках мозоли, какие бывают у людей, привыкших к постоянным дракам. Нет, если он и похож на монаха, то только одежкой. Монахи хлипкие все, силу свою лишь через палачей являющие. Сами и прута не переломят, изнеженные, в каменных кельях учебой в малолетстве заморенные. Этот не таков. Крыса понял – пропал. Понял – и вздрогнул. Парень, высоко задрав подбородок к небу, хохотал, не сдерживаясь, громко. Крыса даже вознадеялся— вдруг лопнет жила в голове?

Немного утихнув, утерев набежавшие веселые слезы, монах вдруг предложил:

– Давай так, – он брезгливо, кончиками пальцев взял Крысу за ворот рубахи, – ты сам, и те, что прячутся в засаде, купите у меня свои носы и уши. И я вас отпущу. Согласны?

Крыса с облегчением услышал сзади топот ног,возмущенные предложением монаха возгласы. Его друганы шли на помощь. Они ему покажут. Ух, как они его впятером отделают. Такое отношение жертвы не потерпит ни одна шайка. В лучшем случае – покалечат, чтобы другим неповадно было. Если же все оставить как есть, отпустить наглеца, то слух о немощности Куна и его людей разлетится со скоростью пущенной с тугого лука стрелы. И никто уж не воспримет Куна всерьез.

Кун рванул первым, но был слишком большим и не таким прытким, как остальные. Он отстал, и благодаря этому увидел все, что его ватажники не успели рассмотреть, или успели, но не поняли. Монах оказался не так прост…

"Собиратель",– липким холодным страхом окутала голову мысль. Многое Кун слышал про них, и вот же беда – повстречал лично.

Монах не стал убегать. Он вздернул руки над головой, сомкнул замком, а когда стал разводить их в стороны, то между ладонями образовался сгусток молний. Иначе не назовешь. Воздух запах грозой, слышался сухой треск, искры летели во все стороны. Жгут толщиной в человеческую руку отделился от сгустка и ударил Крысу в голову. Тот отлетел под ноги Куна, вереща, словно с него живого сдирали кожу. Мимолетный взгляд на него остудил прыть Куна. На лице Крысы отсутствовали волосы. Совсем: ни бровей, ни ресниц, ни реденькой бородки. Свет, падающий на землю от луны, в достаточной мере позволил все это рассмотреть. Более того —придал зрелищу некой жути.

Монах взмахнул рукой так, как будто в ней вложен меч. Ярко-синяя полоса, как хвост кометы, последовала за этим движением, и вот еще трое из ватажки лежат на земле и воют, не в силах заставить себя прикрыть обожженные лица. Кун прикрыл лицо руками, но бег навстречу к монаху не остановил. Он боялся! Но страх прослыть трусом был сильнее. Тут еще не факт, что умрешь. А вот охотники занять его место быстро расправятся и с ним, и с его людьми.

Прикрывшись локтем, Кун потянул огромный тесак из ножен, притороченных к поясу. Надо убить наглеца. Пусть бьет своим огнем, пусть. Рука заживет.

– Вот же дурак! – услышал Кун возглас монаха.

Тело скрутила судорога, как если бы ударили оглоблей между ног. Нет, не так. Не оглоблей. Это был раскаленный металлический прут, такой, каким пользуются палачи, когда ворочают угли в жаровне. Нутро подпрыгнуло к горлу. Не то защищал Кун, ой не то.

Расправы не получилось. Вернее, жертва и охотники поменялись местами. Кун и его люди скулили, валяясь на дороге, а монах сплюнул на ближайшего к нему разбойника:

– Мир идиотов. Как вы мне все надоели!

Сказал и скрылся в том заулке, в котором совсем еще недавно скрывался разбойник и его подручные.

******