Время - ноль

Гринченко вернулся за автоматом и уже на улице догнал взводного. Ходить по одному запрещалось. «Молодым» это вбивали в голову в самом прямом смысле слова, но и «деды» ходили только парами или группами. Кривая улочка спускалась к небольшой мечети, похожую на заброшенную кочегарку, только верхушка трубы – минарета – не была закопчена. На крыше большого дома у мечети сидел солдат из первой заставы, вошедшей в кишлак с другой стороны, и стрелял из автомата одиночными. Сидел по-восточному поджав под себя ноги, долго целился по чему-то во дворе, а после выстрела радостно или огорченно матюкался. Архипов приоткрыл ворота, заглянул во двор. Там рябые и черные куры, не обращая внимания на выстрелы, клевали зерно, рассыпанное щедрой рукой. Пара уже лежала неподвижно, худой петух с общипанным хвостом трепыхался. Пытаясь встать на одну ногу, потому что вторую оторвала пуля, а молоденькая пеструшка нарезала круги по двору, роняя в пыль густые темные капли из шеи, оставшейся без головы. Очередная жертва кувыркнулась, отчаянно забила крыльями. Остальные куры шарахнулись от нее, потом замерли ненадолго, выворачивая в ее сторону маленькие головы, недовольно поквохтали, словно обвиняли в непристойном поведении, и снова с жадностью кинулись набивать зерном раздувшиеся зобы.

Архипов и Гринченко сходили в штаб, где старший сержант долго выяснял что-то у командира саперного взвода, а на обратном пути завернули в дукан, рядом с которым стоял разобранный, без колес, трактор. Дверь дукана была нараспашку. Внутри орудовали двое десантников – рылись в товарах, сложенных в дальнем углу. Дукан больше похож был не на магазин, а на кладовку нерадивого хозяина, свалившего в одну кучу и шмотки, и жратву. Сильно воняло керосином, а на полу, будто средство от тараканов, была рассыпана мука.

– Нож не нужен? – спросил десантник своего товарища.

– С выкидным лезвием?

– Нет. Рукоятка красивая.

– Не нужен.

Нож полетел в стену, отковырнул острием кусок глины и упал между коробками.

– Конфеты есть? – спросил Архипов.

Первый десантник махнул рукой в ту сторону, куда кинул нож:

– Там.

В большой коробке лежали леденцы в красивых, хрустящих обертках. Взводный набил ими оба кармана галифе. Взял горсть и Сергей.

– Бери больше: под чай хорошо идут, – посоветовал Архипов.

– А чьи это? – поинтересовался Гринченко, пытаясь прочесть иностранное название на конфете.

– Швейцарские, вроде.

Надо же, затерянный в горах кишлак, а конфеты такие, какие и в Донецке не найдешь! Набрал их много. Затем порылся в тряпках и перешел к полке, на которой стояли маленькие японские транзисторные приемники.

– А транзистор можно?

Взводный фыркнул: мол, чего спрашиваешь, дуралей?! Всё – наше!

– Только не забудь выбросить, когда домой полетим, а то таможня прихватит.

Сергей взял два – себе и Витьке, и ещё пятеро свитеров пакистанских и солнцезащитных очков – на всех своих, и шариковых ручек – на весь взвод. Хватал всё подряд и никак не мог утолить зуд в руках.

– Да будет тебе! – позвал Архипов. – Вся служба впереди, успеешь этим говном нагрузиться.

Сергей раздал подарки друзьям. Особенно забавляли солнцезащитные очки. Сначала странно было, когда видел, как офицер в очках отдает приказ солдату в очках, ждал, что капитан Васильев сделает замечание за нарушение формы одежды. Капитан не сделал, даже улыбнулся добродушно, когда заметил очки у Гринченко, а на свитер, надетый поверх гимнастерки, вовсе не обратил внимания. Ещё бы сменить сапоги на американские ботинки – и совсем похож на старослужащего, бывалого солдата.

Неделю группа моталась по горам. Дезертиров не перехватили, а потеряли двоих убитыми и четырех ранеными. Почти все потери были в одном бою, когда первую заставу накрыли на привале минометно-пулеметным огнем. Не подойди третья застава на помощь, было бы ещё хуже. В том бою Гринченко убил душмана. «Душок» перебегал из одного укрытия в другое, и только Сергей, лежавший крайним на правом фланге, мог его видеть. Длинная автоматная очередь вогнула полосатую спину, придавила к склону. Так, на животе, он и сполз метра на три ниже, где в него влепили ещё одну очередь. Гринченко уже не тянуло посмотреть на убитого им человека, гораздо интереснее был душман, разорванный гранатой из гранатомета. Глядя на безголовое, развороченное туловище, трудно было поверить, что раньше это был человек, который ходил, ел, спал, стрелял...

На восьмой день заставу высадили на хвост банде, убегающей из кишлака. Бой был короткий и результативный: семерых положили и пятерых взяли в плен. Цифры могли быть одинаковыми, если бы не Гринченко.