Время итогов

Русская литература всегда отличалась мыслью. Большие проблемы века всегда стояли в центре се исследования. И когда мы говорим о традициях нашей великой литературы, то прежде всего надо иметь в виду не форму, — что часто приводит к подражанию, о чем я уже говорил, а содержание, то есть наличие глубокого современного мышления. Это прежде всего отличает русского писателя, как и его естественная способность чувствовать родное слово. Любя родной язык, обогащая им литературу, а также и речевую связь своего народа, нельзя не быть патриотом. Это уже в крови!

Роман «Две жизни» был написан, когда у меня на книжной полке уже стояло несколько моих книг повестей и рассказов. Так что я профессионально был как бы подготовлен к написанию такого романа. В конечном счете, как мне думается, все приходит в свой срок. Роман был опубликован в журнале «Нева». О нем много писали. Восемь раз он издавался у нас. Переведен на двенадцать языков.

Остается только еще добавить, что изыскания железнодорожной трассы, о которых шла речь, были частью того самого БАМа, который сегодня является Великой Всесоюзной Коммунистической стройкой. Начало нынешнему БАМу было заложено более сорока лет назад. Для истории нашей страны и то срок значительный, для моего же поколения — чуть ли не вся жизнь. По крайней мере, многие не дождались осуществления своих проектов. И в их числе следует в первую очередь назвать замечательных инженеров, мужественных людей: начальника Амурской экспедиции Николая Иосифовича Маккавеева, главного инженера экспедиции Льва Григорьевича Чечулина, начальника участка Александра Александровича Фарафонтьева, начальника партии Ивана Ивановича Ладина, начальника партии Константина Владимировича Иванова, который послужил прообразом для Кирилла Костомарова в романе «Две жизни». Не дождался завершающего этапа изысканий и Николай Александрович Мозгалевский, и многие, многие другие изыскатели новых железнодорожных путей. Время идет и ставит новые грандиозные задачи. Поколение сменяет поколение. И как непрерывная эстафета — строительство прекрасного будущего, на пути к которому возможны и ошибки, и потери, но только, дай бог, чтоб их было поменьше! Ибо нет ничего горше напрасно погубленной жизни!

После Амурской экспедиции около года я жил в Ленинграде, — работал в группе Земляного полотна. По вечерам упорно писал роман об изыскателях. Шел он у меня, как я уже говорил, туго. В дни сомнений я читал главы из него на литгруппе. Руководителем ее был И. Я. Бражнин. Читал куски об эвенках. Эти куски потом полностью вошли в роман «Две жизни». То, что их оценивали положительно, помогало двигать роман дальше.

Началась Селемджинская экспедиция. Но сравнению с Амурской она мало что мне дала. Так мне казалось, тем более что место действия — снова глухая дальневосточная тайга. Но вот прошло опять немалое время, и оно заставило выкристаллизоваться в памяти то, что легло в основу многих таежных рассказов. Потребовалось свыше тридцати лет, чтобы появились такие, как «Таежная развязка», «Уж очень опадала листва» и другие таежные рассказы, а ведь факты и тогда мне были известны. В чем же дело? Почему такое медленное созревание творческой мысли?

Замерз техник Леонид Иванов. Все было так же, как в рассказе. Смерть была нелепа, как это часто случается, когда человек нетрезв. Но просто написать об этом — значит сказать очень мало. А как обогатить, чтобы появился и смысл и возникла ударная эмоциональная сила? Я никогда не забывал смерти этого техника. Я знал его, мы жили в одной зимовке, и мне хотелось о нем написать. Что-то было, что обязывало меня к этому. Долго, очень долго «варилась» мысль, легшая в основу «Таежной развязки», та самая, которая меня полностью удовлетворила. А могла удовлетворить только та, которая связана со временем. Конечно, при условии общечеловечности. Отсюда актуальность художественного произведения.

Движение общества вперед необратимо. И все же не может быть нового дня без остаточных явлений вчерашнего. Я имею в виду прежде всего психологию обывателя. С ней он не может так же расстаться, как со своей кожей. Причем не следует думать, что обыватель — какой-то особый человек, с какими-то только для характерными движениями рук и ног. Отнюдь он такой же, как все. Разница в том, что он не способен быть гражданином. Ради своего благополучия он закроет глаза на многое, что претит нравственно здоровому человеку. Это он при всей своей трусости и подхалимаже попирает, охаивает, высмеивает то, что было вчера святым. Вместо боли у него цинизм.

Вот об этом я и написал рассказ «Таежная развязка».