Врата. За синим горизонтом событий

— Ну, — сказал он, снова набивая трубку, — пока немного. Запись голографическая, сжатая во времени. Мы получили тучу обрывочных символов, прочесть которые не можем. Это язык хичи. Но теперь это просто криптография, так сказать. И нам нужен только Розеттский камень.

— И долго ждать?

Он пожал плечами, развел руки и померцал.

Я немного подумал. «Ну, ладно, пока оставим это. Теперь другое. Я хочу, чтобы все данные об этом: частота микроволн, схемы — все было сообщено моей юридической программе. Все, что можно запатентовать, должно быть запатентовано».

— Конечно, Робин. Гм. Хотите послушать о Мертвецах?

— А что о Мертвецах?

— Ну, — сказал он, — не все они люди, Робин. В этих записях встречаются любопытные маленькие сознания. Мне кажется, именно их вы называете Древними.

У меня поползли мурашки по коже. «Хичи?»

— Нет, нет, Робин! Почти человеческие. Но не совсем. Плохо владеют языком, особенно самые ранние записи, и вы даже представить себе не можете, сколько требуется компьютерного времени, чтобы проанализировать и понять смысл этих записей.

— Боже! Эсси будет захвачена, когда…

Я остановился. На мгновение я забыл об Эсси.

— Что ж, — сказал я, — это… интересно. Что еще?

Но на самом деле мне уже не было интересно. Я использовал свои последние запасы адреналина, больше не было.

Я прослушал остальные его сообщения, но большинство просто пропустил мимо ушей. Стало известно, что захвачены три члена группы Хертеров-Холлов. Хичи привели их в веретенообразное помещение, где находится какая-то старая машина. Камеры ничего интересного не показывали. Мертвецы сошли с ума, ничего разумного от них добиться не удавалось. Местонахождение Пола Холла неизвестно: возможно, он еще на свободе. Возможно, жив. Тонкая линия связи между Мертвецами и Пищевой фабрикой еще действует, но неясно, надолго ли ее хватит. Органическая химия тканей хичи оказалась поразительной: она больше похожа на человеческую биохимию, чем можно было полагать. Я выслушал все это, продолжать не просил и стал смотреть коммерческое ПВ. Два комика обменивались смешными репликами. К несчастью, на португальском. Впрочем неважно. Мне нужно было потратить еще час, и я продолжал смотреть. Я восхищался прекрасной кариокой девушкой с фруктовым салатом в волосах, с которой комики время от времени стаскивали части скромного туалета.

Мое внимание привлек красный сигнал Харриет.

Прежде чем я собрался ответить, картинка исчезла с экрана и мужской голос что-то сказал по-португальски. Я ни слова не понял, но узнал тут же появившееся изображение.

Это была Пищевая фабрика, снятая Хертерами-Холлами, когда они подлетали к ней. В короткой фразе диктора звучали слова «Питер Хертер».

Может быть.

Да, на самом деле.

Изображение не изменилось, но послышался голос, голос старого Хертера, гневный и твердый. «Это сообщение, — произнес голос, — должно быть немедленно передано по всем каналам связи. Это двухчасовое предупреждение. Через два часа я произведу минутный приступ лихорадки, для чего лягу на кушетку и вызову необходимые… гм… проекции. Предлагаю всем принять меры предосторожности. Если вы этого не сделаете, ответственность на вас, не на мне. — Он помолчал недолго и продолжил: — Помните, у вас два часа с этого момента. Не больше. После приступа я снова выступлю, расскажу о причинах и что требую в качестве своего законного права, если вы не хотите, чтобы приступы продолжались. Два часа. Начинаются… сейчас».

Голос смолк.

Снова появился диктор, испуганный, он что-то лихорадочно говорил по-португальски. Неважно, что я не понимал ни слова.

Я очень хорошо понял, что сказал Питер Хертер. Он восстановил кушетку для сновидений и собирался воспользоваться ею. Не по невежеству, как Вэн. Не для быстрого эксперимента, как эта девочка, Джанин. Он собирался воспользоваться ею как оружием. В его руках оказался пистолет, нацеленный в голову человечества.

Моей первой мыслью было: все со сделкой с Боувером. Теперь все возьмет в свои руки Корпорация Врат, и я не могу ее в этом обвинить.

10. Древнейший

Древнейший медленно пробуждался, по одному оживляя свои органы.

Вначале ожили пьезофонические внешние рецепторы. Их можно назвать «ушами». Они всегда включены в том смысле, что звуки всегда достигают их. Колебания воздуха воспринимаются кристаллами, и если возбуждение соответствует тем звукам, которыми Древнейшего называют его дети, импульс передается дальше и активизирует то, что можно назвать периферической нервной системой.

В этот момент Древнейший еще не проснулся, но знает, что его будят. Оживают его подлинные уши, внутренние, те, что анализируют и интерпретируют звуки. Познавательные цепи исследуют сигналы. Древнейший слышит голоса своих детей и понимает, что они говорят. Но слышит небрежно и невнимательно, как спящий слышит жужжание мухи. Он еще не «раскрыл глаза».