Врата судьбы

– И тем не менее мы должны довести это дело до конца, – заметил Томми.

– О боже, по моей руке ползут три паука. Через минуту мы можем докопаться до червей, а я их ненавижу.

– Не думаю, чтобы в Матильде водились черви. Я хочу сказать, что они предпочитают жить под землей. Поэтому Матильда в качестве места проживания вряд ли их заинтересует, как ты думаешь?

– Думаю, что ее живот пустеет, так мне кажется, – ответила Таппенс. – А это что такое?.. Боже, да это же набор иголок. Странно, что мы нашли его здесь. В нем даже еще есть иголки, но все они проржавели.

– Наверное, их спрятала какая-то девочка, которая не любила шить, – предположил Томми.

– Хорошая идея.

– А сейчас я касаюсь чего-то, что напоминает книгу, – сказал Бересфорд.

– Что ж, это может нам чем-то помочь. А в какой именно части Матильды?

– То ли в аппендиксе, то ли в печени, – заявил Томми профессиональным тоном. – С правой стороны. Наверное, придется прибегнуть к операции!

– Хорошо, господин хирург. Вытаскивайте, что бы это ни было.

Книга, с трудом походившая на таковую, оказалась очень древней. Некоторые ее страницы еле держались и были в каких-то пятнах, а переплет разваливался на куски.

– Кажется, это какая-то инструкция на французском языке, – сказал Томми. – «Pour les enfants. Le Petit Precepteur»[48].

– Понятно, – сказала Таппенс. – И мне пришла в голову та же мысль, что и тебе. Детка не хотела учить французский, поэтому специально запихнула учебник в брюхо Матильде. Старой доброй Матильде.

– Если та стояла левым боком, то запихивать такие вещи ей в брюхо было совсем непросто.

– Но не для ребенка, – сказала Таппенс. – Наверняка детка была подходящего роста и так далее. Я хочу сказать, что она вполне могла наклониться и забраться под лошадь. А сейчас я нащупала что-то скользкое. На ощупь похоже на шкуру животного.

– Какая гадость, – сказал Томми. – Ты думаешь, что это мертвый кролик или что-то в этом духе?

– Понимаешь, оно не пушистое. Мне оно не очень нравится… Боже, еще один гвоздь. Кажется, оно на нем висит. Здесь какой-то обрывок веревки или шнура. Странно, что он еще не сгнил, правда?

Она осторожно вытащила свою находку.

– Это какой-то бумажник. Да. И из очень хорошей кожи, как мне кажется. Отличная кожа.

– Давай посмотрим, что внутри, если там вообще что-то есть, – предложил Томми.

– Что-то есть, – ответила Таппенс. – А вдруг он набит пятифунтовыми банкнотами? – добавила она с надеждой.

– Не думаю, что их можно будет использовать. Бумага должна сгнить, не так ли?

– Не знаю, – ответила Таппенс. – Иногда случаются совершенно удивительные вещи. Мне кажется, что когда-то пятифунтовые бумажки делали из отличной бумаги. Тонкой, но очень долговечной.

– А вдруг это двадцатифунтовые бумажки? Это нас здорово выручило бы.

– Что? Эти деньги наверняка попали сюда еще до Исаака, иначе он их наверняка разыскал бы. Ладно. Но только подумай – ведь это могут быть и стофунтовые банкноты! А лучше пусть это будут золотые соверены. Соверены всегда держат в кошельках. У моей двоюродной тетки Марии был кошелек, полный золотых соверенов. Она часто показывала его нам – детям. Это был ее неприкосновенный запас на тот случай, если придут французы. Думаю, что она имела в виду именно французов. В любом случае, энзэ хранился на случай опасности или чего-то из ряда вон выходящего. Такие милые, толстенькие золотые соверены. Я всегда считала, что это очень умно, и думала о том, как здорово будет вырасти взрослой и заиметь свой кошелек с золотыми соверенами.

– Да кто тебе его дал бы?

– А я и не думала о том, что кто-то должен мне его дать, – ответила Таппенс. – Я думала о нем как о вещи, которая начинает принадлежать тебе по праву, как только ты становишься взрослым. Знаешь, как говорили: настоящие взрослые женщины носят манто. Или что-то в этом роде. Манто с меховым воротником вокруг шеи и шляпка. И большой толстый кошелек, полный золотых соверенов; и каждый раз, когда у любимого внука начинается учебный год, ты даешь ему один в качестве подарка.

– А что с девочками? С внучками?

– Не думаю, что они тоже должны получать по соверену, – сказала Таппенс. – Тетя иногда посылала мне половину пятифунтовой бумажки.

– Половину пятифунтовой бумажки? Но это же никому не нужно.

– А вот и нет. Она разрывала банкноту пополам и присылала мне половинку. А вторую присылала попозже. Делалось это для того, чтобы никому не пришло в голову украсть деньги.

– Боже, на какие только ухищрения не идут люди…

– Ты прав, – согласилась Таппенс. – А это что еще такое? – Она рылась в бумажнике.

– Давай выйдем отсюда на пару минут и глотнем свежего воздуха, – предложил Томми.

Они выбрались на улицу, где смогли получше разглядеть свой трофей. Это действительно был толстый кожаный бумажник хорошего качества. Со временем он утратил свою мягкость, но в остальном полностью сохранился.

– Думаю, что влага не добралась до него внутри Матильды, – предположила Таппенс. – Томми, знаешь, что это такое?