Возвращение скипетра

А может быть, и нет. Тутуш запрокинул голову и оглушительно расхохотался, как будто Грас только что отпустил какую-то удачную шутку. "Дурак! Ты думаешь, что держание в руках Скипетра Милосердия сделает тебя счастливым? Даже если ты прикоснешься к нему — чего ты никогда не сделаешь, — ты останешься всего лишь ничтожным смертным человечком, вскоре обреченным умереть и быть забытым."

Грас только пожал плечами. "Я воспользуюсь шансом", - снова сказал он. "Я делаю это не для себя — я делаю это для Аворниса и для тех, кто придет после меня".

Тутуш снова рассмеялся, на этот раз еще более раняще. "Тот, кто придет после тебя, никогда не будет владеть им — никогда, ты слышишь меня? Так говорит Падшая Звезда, и он говорит правду. Так он говорит; так он клянется. Он поклялся бы проклятыми так называемыми богами на небесах, что говорит здесь правду ".

"Он может клясться, чем ему заблагорассудится, и давать любые клятвы, какие ему заблагорассудится. Это не значит, что я поверю ему, не тогда, когда он - источник, из которого проистекает вся ложь". Грас попытался скрыть, насколько он был поражен. Давал ли когда-нибудь Изгнанный подобную клятву? Король сомневался в этом.

"Раз так, ты видишь, что для тебя нет смысла делать что-либо, кроме как отказаться от своей тщетной и глупой авантюры", - сказал Тутуш, как будто король ничего не говорил. "Если ты пойдешь дальше, ты принесешь только разорение своему королевству, своей армии и самому себе. Тогда возвращайся и наслаждайся тем, что Упавшая Звезда позволяет тебе сохранить как свое собственное".

Неумолимое высокомерие изгнанного бога сквозило в каждом слове его посланника. Это охладило Граса, но также и разозлило его. "Я рискну", - сказал он еще раз. "И тому, кто придет за мной, придется попытать счастья со Скипетром Милосердия. Я не собираюсь беспокоиться об этом. Я хочу, чтобы у него был шанс воспользоваться своими шансами".

"Ты осмеливаешься отвергнуть милость моего господина?" Голос Тутуша звучал так, как будто он не мог поверить своим ушам.

"Я не думаю, что твой хозяин знает значение этого слова", - ответил Грас. "В конце концов, он не может пользоваться Скипетром. Единственное, что он может сделать, это держать его подальше от людей, которые могут им воспользоваться — и это включает королей Аворниса."

"Ты будешь жить, чтобы пожалеть об этом", - сердито сказал Тутуш. "Но ты можешь прожить недолго".

"Итак, скажи мне", - сказал Грас, "кто фаворит Изгнанного в гражданской войне?"

Тутуш знал. Грас мог видеть это. И посол начал отвечать. Он начал, но не закончил. Грас надеялся застать его врасплох и узнать что-то важное, что он мог бы использовать против обоих принцев Ментеше. Но все, что сказал Тутуш, было: "Ты узнаешь — если проживешь так долго. Хорошего дня". Он уехал. Грас подумал, что день был лучше, потому что его не было.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Ланиус не жалел о возвращении в город Аворнис, даже несмотря на то, что ему понравилось за городом.

Коллурио и Паунсер остались еще на некоторое время, работая над тем, чему монкэту предстояло научиться. Тренер, казалось, был совершенно счастлив остаться. Он подружился с прачкой, а его сын подружился с ее дочерью, аккуратная договоренность, которая удовлетворила всех, кроме, возможно, жены Коллурио.

Что касается короля, то он был рад вернуться в архив и к другим монкатам, даже если они не были такими умными и несносными, как Паунсер. Возвращение к Сосии и его собственным детям тоже было приятным, хотя ему потребовалось больше времени, чтобы осознать это. У него хватило ума никому не говорить, особенно собственной жене, что ему потребовалось больше времени, чтобы осознать это.

Он также вернулся ко многим мелким делам, которые окружали короля, что для него было гораздо менее приятно. Он хотел бы, чтобы Граса был рядом, чтобы позаботиться об этом, но у Граса, начинающего новую кампанию в стране Ментеше, были более неотложные заботы. Апелляции по судебным искам и уголовным делам не привлекали Ланиуса. Однако он должен был позаботиться о них; это была одна из тех вещей, для которых был создан король.

Из приморской провинции поступило сообщение о серии грабежей и изнасилований и одном убийстве, совершенном мужчиной, у которого отсутствовало левое ухо. Ланиус вспомнил невезучего парня, год назад заявившего, что одноухий совершил убийство, в котором его обвинили. Ланиус отнесся к этой апелляции не более серьезно, чем другие, которые ее рассматривали, и теперь этот человек был мертв.

"Боюсь, я совершил ошибку", - сказал король Сосии тем вечером за ужином.

"Ты?" Его жена подняла бровь. "Я не помню, когда ты в последний раз говорил это — и звучало так, будто ты имел в виду именно это". Он поморщился. Он назвал несколько своих романов со служанками ошибками. Почему-то это не убедило Сосию. Она продолжила: "Что случилось на этот раз?"

Он объяснил, закончив: "Из-за меня погиб человек". Он чувствовал себя Орталисом на охоте — за исключением того, что Орталису нравилось убивать.