Возвращение Короля

Гэндалф, пока они шли, не смотрел на Пиппина и не сказал ему ни слова. Провожатый вышел с ними из зала, провел по двору с фонтаном и по узкой улочке между высокими каменными зданиями. После нескольких поворотов они подошли к дому рядом с северной стеной цитадели, вблизи отрога, связавшего холм с горой. Миновав первый этаж, поднялись по широкой ровной лестнице и очутились в прекрасной комнате, полной воздуха и света, с красивыми занавесками, расшитыми тусклым золотом. Мебели здесь почти не было — лишь маленький стол, два стула и скамья. Но с обеих сторон видны были занавешенные альковы, а в них — кровати со всем необходимым, кувшины и чаши для умывания. Три узких высоких окна выходили на север, за ними виднелась большая дуга Андуина, все еще затянутая туманом, ползущим к Эмин-Муилу и далеким водопадам Рауроса. Пиппин влез на скамью, а с нее — на широкий каменный подоконник.

— Вы сердитесь на меня, Гэндалф? — спросил он, как только проводник вышел, прикрыв за собой дверь. — Я старался сделать как лучше.

— Ты и сделал! — сказал Гэндалф и неожиданно рассмеялся.

Он подошел и встал рядом с Пиппином, положил руку хоббиту на плечо и поглядел в окно. Пиппин с некоторым удивлением уставился на такое близкое теперь лицо: смех был веселым и радостным. Но сначала ему видны были только линии заботы и печали, избороздившие лицо волшебника, и только потом, присмотревшись внимательно, он различил под всем этим великую радость: настоящий фонтан веселья, который, хлынув, заставил бы смеяться все королевство.

— Ты все сделал замечательно, — вновь заверил его волшебник, — и надеюсь, не скоро опять окажешься загнанным в угол между двумя ужасными стариками. Впрочем, повелитель Гондора узнал от тебя больше, чем ты догадываешься, Пиппин. Ты не сумел скрыть от него тот факт, что не Боромир вел отряд от Мории, и что среди нас был человек высокой чести, который придет в Минас-Тирит, и что у него имеется знаменитый меч. Люди много размышляли над рассказами о древних временах Гондора, и Денетор со времени ухода Боромира немало думал над загадкой и значением слов «Яд Исилдура». Он не похож на других людей нашего времени, и, каким бы ни было его происхождение, кровь людей Запада ощущается в нем, так же как и в его втором сыне Фарамире. У Денетора острый взгляд. Напрягая свою волю, он может постигнуть многие мысли людей, даже тех, что живут далеко. Трудно обманывать его и опасно даже пытаться. Помни об этом! Потому что ты поклялся служить ему. Не знаю, что в твоей голове или сердце заставило тебя так поступить, но выбор правильный. Я не остановил тебя, потому что уверен: не следует мешать благородным порывам, испытывая их холодным рассудком. Твой поступок тронул его сердце и, насколько я могу судить, позабавил его. По крайней мере, теперь ты можешь свободно расхаживать по Минас-Тириту, когда не будешь занят своими обязанностями. Но у твоего поступка есть и другая сторона: ты в его распоряжении, и он этого не забудет. Поэтому будь осторожен! — Он умолк и вздохнул. — Не будем думать о том, что может принести нам утро. Я уверен, что наступающие дни будут хуже предыдущих. Я ничего не могу сделать. Доска установлена, и фигуры двинулись. И одну из них я очень хочу увидеть. Это Фарамир, наследник Денетора. Не думаю, что он в городе, но у меня еще не было времени собрать новости. Я должен идти, Пиппин. Должен идти на Совет повелителя и узнать все, что необходимо. Но теперь — ход Врага, он вот-вот начнет игру, и пешкам тоже придется туго. Так что, Перегрин, сын Паладина, солдат Гондора, остри свой меч!

Уже в дверях Гэндалф обернулся.

— Я тороплюсь, Пиппин, — сказал он. — Сделай мне одолжение. Прежде чем ляжешь спать, если ты не слишком устал, разыщи Обгоняющего Тень и посмотри, как о нем позаботились. Здешние люди добры к животным, это хороший и мудрый народ, но не слишком искусный в обращении с лошадьми. — С этими словами Гэндалф вышел, и в ту же секунду раздался приятный чистый звон с башни цитадели. Колокол ударил трижды, будто рассыпав в воздухе серебро, — минул второй час от восхода солнца.

Через минуту Пиппин вышел, спустился по лестнице и выглянул на улицу. Солнце сияло тепло и ярко, башни и высокие дома отбрасывали на запад длинные отчетливые тени. Высоко в голубом воздухе воздела свой белый шлем и снежный покров гора Миндоллуин. Вооруженные люди сновали взад и вперед по улицам города: пробил час смены постов и дежурств.

— Мы, в Шире, называем это девятым часом, — вслух сказал самому себе Пиппин. — Подходящее время для доброго завтрака у открытого окна с весенним солнышком. Именно в этом я и нуждаюсь теперь! Бывает ли у этих людей завтрак? И когда у них обед, и где?

Вскоре он заметил одетого в черное с белым человека, шагавшего ему навстречу по тесной улочке из центра цитадели. Пиппин чувствовал себя одиноким и собирался заговорить, как только этот человек приблизится, но в этом не было необходимости. Тот и сам прямиком направлялся к нему.