Возвращение к себе

Перед входом, сияющим праздничными огнями, выстроился эскорт машин. Все места в этом респектабельном ресторане были заказаны и распределены заранее. В ожидании ужина гости чинно расположились за столиком с табличками, на которых были указаны их фамилии. Между столами, покрытыми белоснежными скатертями, бегали нарядные дети, под столами сновали собачки в поисках ног любимых хозяев.

Обе начался ровно в девятнадцать тридцать. Вышколенные официанты, с немецкой точностью через строго определённые промежутки времени, разносили традиционные рождественские блюда. Оксана всё ждала какого-то праздника, музыки, радости. Ну, хотя бы услышать звуки хвалёного немецкого аккордеона. Однако публика, интеллигентно стуча вилками, вела будничную неспешную беседу, изредка одёргивая слишком расшалившихся детей или подзывая очередную болонку за лакомым кусочком из своей тарелки.

Рождественский ужин (или обед?) был превосходным, но музыки Оксана так и не дождалась. Ровно в двадцать два ноль-ноль посетители, как по команде встали из-за стола, и потянулись к выходу, разбирая по дороге полусонных детей и уводя своих упитанных четвероногих питомцев. Через пятнадцать минут площадка перед рестораном была абсолютно пуста.

Оксана в недоумении посмотрела на смеющуюся Наташу.

– И это всё? – спросила она.

– Нет, завтра будет продолжение.

– Что же можно ещё придумать, чтобы стало ещё скучнее?

– Ну, во-первых, это церковный праздник и «пляски» здесь не уместны. А во-вторых, потерпи до завтра. Интрига должна сохраняться до конца, – приложила к губам палец подруга.

Морозным солнечным предновогодним утром Оксану разбудил стук молотков. Она с раздражением выглянула в окно. Крепкие молодые парни в синих рабочих комбинезонах разбирали рождественские лотки и балаганчики. На тротуаре валялись снятые крыши и сколоченные в щиты стенки. Оборванные гирлянды трепал холодный ветер, по тротуару, как перекати-поле, неслись пустые бумажные пакеты от съеденных накануне сладостей, а совсем ещё зелёные ёлки были свалены в кучу в ожидании мусорной машины.

– Но ведь Новый год ещё не наступил, – вслух сказала Оксана, – а где же праздник? Не апофеоз, а апофигей какой-то!

Праздник кончился, так и не начавшись. Двухмесячная предрождественская суета с ненужными покупками и подарками была всего лишь преддверием конца праздника. Оказалось, что Новый год в Германии почти никто не празднует, за исключением небольшой части населения крупных городов. «Действительно, у нас похороны веселее, чем у них праздники», – с тоской подумала Оксана. В последующие несколько дней после Рождества были закрыты все магазины и крупные рестораны города. Праздная публика прогуливалась по пустынным улицам, привычно заглядывая в витрины дорогих бутиков, двери которых высокомерно были задёрнуты стальными жалюзи. Работали только кафе-мороженое и дешёвые турецкие забегаловки быстрой еды.

Оксана металась по пустой квартире, почти воя от злости и бессилия. Веня перестал заезжать совсем. Даже, когда ей требовалась помощь, он встречался с ней в каком-нибудь дешёвом кафе, выслушивал её просьбу, платил за её чашку кофе и уходил. То, что когда-то Оксане казалось сказкой, птицей удачи, пойманной за хвост, оказалось ничем. Даже пера в руках не осталось. Теперь не было денег, не было сына, не было мужа, не было семьи, было одно беспросветное одиночество! Возможно, и с сыном не случилось бы того, что произошло, окажись она рядом, а не сиди часами, днями, годами перед экраном монитора в поисках своего счастья. «А всё Михай! – пронеслась в голове мысль, но Оксана тут же запнулась. – Зачем себе-то врать и искать виновных, – неожиданно подумала она. – Всё я знала. И про Вовку, чем он занимался, и про Михая. Просто хотела проскочить в другую жизнь одна с деньгами, а там, как вышло бы. Не получилось, ни на того поставила. Да и выбора особого не было – одни придурки. «Я его слепила из того, что было», – промурлыкала Оксана слова из некогда популярной песни. – Вовку рано или поздно выпустят, Михай сгинул и уже не вернётся. Придётся всё начинать сначала», – вздохнула Оксана, глядя на пустынную улицу, по которой холодный ветер гнал ещё не убранный рождественский мусор.

– Полный апофигей, – повторила она вслух.

Глава 28

– Господи, Розочка! – воскликнул папа, обнимая её и повзрослевшую Вику. – Приехали наконец-то. Думал уже вас не увижу.

Папа сильно постарел и подслеповато щурился, пытаясь в тёмном коридоре разглядеть вошедших. Розочкой называл Соню только папа. Это он настоял на этом имени при её рождении. Наверное он интуитивно чувствовал, что маленькой крохе понадобится вся сила этого гордого колючего цветка. Она и расцвела точно пышная роза, но папы рядом не оказалось, чтобы поддержать «дух Розы».

– А где же Ирочка? – волновался он. – Зажгите, наконец, свет. Ничего же не видно.

– Да здесь я, папа, – пропыхтела Ирка, втаскивая в прихожую папиной питерской квартиры огромный чемодан.

– А Лёшенька не приехал?

– Папа, ты что? Если бы мне этот засранец попался, я бы его удавила собственными руками, – прорычала Ирка.