Возвращение к себе

«Э-ге-ге-гей, чавеллы». И вся его суетливо прожитая жизнь показалась ему такой глупой и ненужной, что он заплакал. Встречный ветер моментально высушивал слёзы, но они текли и текли, пока от соли не защипало глаза. Михай вдруг почувствовал, что он, наконец, снова обрёл свободу, которую, не заметив как, давно потерял. А вся прожитая им жизнь была лишь видимостью свободы и видимостью того, что он руководил своей жизнью сам. Оказалось, напротив, всё время его кто-то вёл и совсем не в том направлении, куда он хотел идти на самом деле. Зато теперь он точно знал свой путь – путь одинокого странника, без семьи, без денег, где в друзьях только конь и степной ветер.

Глава 27

В последний раз Михай позвонил Оксане из Молдовы перед отъездом в Россию. Сообщил, что с Вовкой всё относительно в порядке. Обещали за хорошее поведение выпустить досрочно. Навещать его будут дед с бабкой и девушка, с которой они собирались пожениться. Денег старикам оставил. Нуждаться не будут. Самой Оксане наказал ни под каким предлогом обратно не возвращаться, а любым путём закрепиться в Германии. После развода может выходить замуж, если найдёт приличного человека. Ещё сказал, что денег на её карту «бросил», сколько мог. Самого просил не искать и не ждать.

Из разговора Оксана поняла одно – Михай её бросил. Задумываться о причинах она не хотела. Её так хорошо спланированная жизнь итак рухнула. Она осталась совершенно одна в чужой стране с непонятными законами и укладом жизни, до того скучным, что сводило зубы. Яркие краски померкли и превратились в серое размытое марево немецкого провинциального быта. Как сказала её новая знакомая Наташа: «У нас в Одессе похороны веселее проходят, чем у них здесь свадьбы». И она была совершенно права. Первый же Новый год в Германии разочаровал Оксану настолько, что она почти впала в депрессию, что было вполне нормальным состоянием для эмигрантов из бывшего Союза.

Почти два месяца до Рождества вся страна веселилась, как полоумная. Бесконечные распродажи, на улицах клоуны, балаганчики и ярмарки с горячим глинтвейном, хорошо сдобренным гвоздикой и корицей. На каждом лотке рождественские сладости и вкуснейшие баварские сосиски в булочке со сладкой немецкой горчицей. Гирлянды разноцветных огней, музыка почти на всех площадях города и толпы прогуливающихся немцев, одетых в национальные костюмы или хотя бы в тирольских шляпах с пером из хвоста цесарки. В огромных павильонах среди живых цветов витали белые ангелы в золотой ёлочной мишуре, а в игрушечных вертепах волхвы подносили дары новорожденному Иисусу. Нарядные ёлки стояли рядами на выбор, словно подружки на выданье. Да всего и не перечислишь.

Детские смех и веселье оживляли город. У входа в огромный универмаг малыши катались на механической пони, размером с настоящую, и туда выстроилась очередь. Над головой летала игрушечная пятнистая корова и, треща прозрачными крыльями, непрерывно жужжала. Оксана с новой знакомой шла по улице предпраздничного города и восхищённо вертела головой по сторонам. Казалось, этот праздник не закончится никогда. Но одесситка с иронией смотрела на всё это великолепие.

– Подожди, апофеоз будет в день Рождества.

– Будет ещё лучше? Будет фейерверк? – возбуждённо спрашивала Оксана.

– Ага, будет. Такой салют будет, что закачаешься, – усмехнулась Наташа.

Вот уже два месяца они работали вместе в благотворительной организации по уходу за больными и престарелыми – выходцами из бывшего Союза. Работать с такими людьми было особенно тяжело. Немки работать с «русскими» не хотели. Во-первых, пожилые русские почти не говорили по-немецки, а если и говорили, то очень плохо; во-вторых, они были очень капризны, потому что большинство из них находилось в старческой депрессии или маразме; в-третьих, немцы не хотят служить победителям. Последний пункт вслух не произносился, но всё время витал в воздухе, как главный.

Наташа из Одессы была тоже одинока. Муж сбежал от неё в первый же год их жизни в Германии, оставив её одну с маленьким сыном. Наташа предполагает, что он вернулся в весёлую Одессу к какой-нибудь зазнобе, о существовании которой она могла не знать. Прожив здесь двенадцать лет, она вполне адаптировалась. Сын свободно говорил по-немецки и ходил в приличную школу, где в основном учились немецкие дети. У молодой женщины был немецкий друг, с которым она жила уже пять лет, и всё у них было хорошо. К жизни в Германии она относилась скептически и говорила, что была бы не прочь вернуться, если бы было, куда. Депрессиями Наташа не страдала и, в основном, была довольна жизнью, особенно, когда была работа.

С Оксаной они сблизились, потому что обе были с Украины. Задушевными подругами они не стали, да Оксана к этому и не стремилась. В её ситуации лучше было лишний раз помолчать. Отметить Рождество решили в недорогом, но престижном традиционном немецком ресторане, где обычно собирались целыми семьями. Сидеть одной дома в такой праздничный день Оксане было невмоготу. Наташа пришла с сыном, так как её друг встречал Рождество с родителями.