Возвращение к себе

– Не добрая ты. Всё сердишься. Столько времени прошло, что пора бы простить.

– Миротворец нашёлся, – тихо прошипела Ирка, – скажи спасибо, что тебя простили, – потом громко добавила. – Я его прощу, если он нам с Сонькой две трети стоимости маминой квартиры вернёт, которую он продал, или, хотя бы половину, потому что Сонька отказывается от своей доли.

– Ладно тебе, Ир, не порти праздник. И так редко видимся, – вмешалась Соня.

– Ну, здравствуй, папа, – наконец обняла Ирка отца.

– Так-то лучше, – сказала Соня, затаскивая чемодан в комнату.

– Как Веня? – спросил отец.

– Наш Веник, как всегда, лучше всех. Сидит целыми днями у компьютера, – съязвила опять Ирка.

Соня дёрнула её за рукав.

– Хватит тебе, успокойся.

– Должна же я разрядиться после перелёта.

Соня выглядела совсем неплохо. Сильно похудев от перенесённых переживаний, она опять похорошела. Из глаз ушла смертная тоска, аккуратно подкрашенные и уложенные волосы оставались такими же густыми и волнистыми, а грудной голос опять приобрёл бархатистую глубину. Папа ничего не знал о бушующем семейном урагане, и посвящать его в происходящее никто не собирался, боясь, что он может воспринять текущие события, как упрёк его семейной, отнюдь не безупречной жизни.

Неделя, которую предстояло провести сёстрам в Санкт-Петербурге, была заранее тщательно распланирована. Первое и главное – было навести порядок в квартире отца, что они делали в каждый свой приезд. Генеральная уборка состояла из мытья окон и люстр, стирки заношенной одежды и занавесок, а также мелкого ремонта старой сантехники. Если учесть почти четырёхметровую высоту потолков, то понятно, что работа предстояла немалая. К концу первого дня они без сил повалились на диван и тупо уставились в экран телевизора. По телевизору, как обычно, шёл очередной кровавый сериал с подлыми мужиками и жадными бабами. Опять кого-то пытались изнасиловать, или уже изнасиловали, кого-то пытали старым дедовским способом, лупя кулаком по окровавленной морде, опять огромное дуло пистолета с экрана было направлено прямо на тебя.

– Ужас какой, – сказала перепуганная Вика. – Дедушка, а на улицу выходить можно?

Пришедшая в себя Ирка, отогнала дочь от экрана.

– Иди, почитай книжку. Незачем тебе всякую ерунду смотреть.

– Мам, а здесь что, только такое кино показывают?

– Бывает и другое, но редко.

Дома в Германии мама запрещала Вике смотреть фильмы по Русскому ТV. В Питере у дедушки ничего другого просто не было. Он и это-то почти не смотрел.

Следующий день был посвящён культурному досугу. Билеты в театр на модный спектакль-дуэт, где играли престарелые, но очень известные артисты, достали с трудом. Пьеса была какого-то зарубежного автора, в которой он и она долго выясняли отношения, кто, когда и с кем кому изменил. С трудом досидев до середины спектакля, когда дама начала монолог с упоминания о своих где-то когда-то брошенных гигиенических прокладках, Ирка не выдержала.

– Да сколько можно слушать эту чушь! – почти вслух воскликнула она и встав с кресла с грохотом начала пробираться к выходу. Ирке было неудобно перед Викой, которой она хотела показать настоящий прославленный русский театр со знаменитыми актёрами, которых знала с детства. Её разочарованию не было предела. За Иркой, не дожидаясь антракта, встали Соня и Вика. Как ни странно, но публика на них не шикала, а отдельные пары начали смущённо и тихонько тоже покидать зал, потом публика совсем перестала стесняться и гуськом потянулась к выходу.

В гардеробе пожилая, некогда красивая женщина, подавая пальто Соне, спросила:

– Что, не понравилось?

Соня отрицательно покачала головой.

– Обычная западная пошлятина. Мы этого у себя дома-то не смотрим.

– А вы откуда? – полюбопытствовала гардеробщица. Её внешний вид говорил, что когда-то она знала лучшие времена.

– Из Германии. Приехали навестить отца.

– И как там, в Германии?

– Так себе, как и везде. Правда, всё же лучше, чем на Украине.

– Вот, вот. И я из Парижа несколько лет назад вернулась. Как свекровь умерла, так я и вернулась в Москву.

– А чем вы занимались в Париже?

– Имела дизайнерский салон.

Соня внимательно посмотрела на женщину. На табличке, приколотой к её груди, она прочла: Галина Степановна Кудрявцева.

– До 2008, до кризиса, – продолжала откровенничать женщина, – дела шли хорошо. А потом клиентов, как корова языком слизнула. Думали, обойдётся, пересидим кризис, а тут сообщили, что свекровь при смерти. Я одна у неё была, пришлось вернуться. После похорон приехала в Петербург навестить двоюродную сестру, да так и осталась. Квартиру свекрови в Москве на Софийской набережной, почти в центре города, продала, и теперь живем здесь вместе с сестрой.

К гардеробу подошли новые сбежавшие зрители, и женщина прервала свой рассказ. Заметив, что Соня так и стоит напротив, она опять обратилась к ней.

– В театре мы с сестрой подрабатываем, чтобы скучно не было. Она работает костюмером, а меня здесь пристроила. Новые люди, новое общение, новые спектакли – подобие светской жизни.