Вот так мы теперь живем

– Полагаю, она уехала в Лондон.

– Не знаю, куда она уехала, сквайр, только что куда-то уехала. Может, в Лоустофт, там многие богачи в море купаются.

Затем они вернулись к священнику – предполагалось, что он, как знаток человеческих пороков, сумеет дать дельный совет.

– Будь она из наших, – сказал отец Бархем, – мы бы получили ее назад довольно скоро.

– Что, правда? – спросил Рагглз, пожалев на миг, что он и его родные не воспитаны в католической вере.

– Не понимаю, отчего вам легче нашего было бы ее сыскать, – сказал Карбери.

– Она бы сама сыскалась. В любом месте она пошла бы к священнику, и он бы от нее не отстал, покуда не отправил ее к родным.

– Всыпав ей как следует, – предположил фермер.

– Ваши люди в беде никогда не идут к священнику. Им это и в голову не придет. Человек скорее обратится к другу, чем к пастору. А у нас бедняки знают, где искать сочувствия.

– Вовсе она не бедная, – объявил дед.

– У нее есть с собой деньги?

– Не знаю, сколько у нее с собой, но воспитана она не в бедности. И я не думаю, что наша Руби пойдет к священнику. Нету у нее такой привычки.

– У протестантов вообще нет такой привычки, – сказал отец Бархем.

– Тогда и не будем об этом говорить, – произнес Роджер, все больше на него злясь. Конечно, человек должен любить свою религию, однако Роджеру думалось, что отец Бархем любит свою чересчур сильно. – Как нам лучше поступить? Вероятно, мы что-нибудь узнаем на станции. Не так много людей уезжает из Беклса; возможно, ее запомнили.

Он велел заложить коляску, и они приготовились все вместе ехать на станцию.

Не успели тронуться, как к дому подъехал Джон Крамб. Узнав об исчезновении Руби, он тут же поспешил на ферму, а оттуда отправился за фермером в Карбери. Он увидел сквайра, священника и старика у коляски, в которую запрягали лошадей.

– Не нашли еще, мистер Рагглз? – спросил Джон Крамб, утирая со лба пот.

– Не-а, не нашли.

– Если с ней что-нибудь случится, мистер Карбери, я никогда себе не прощу, никогда, – сказал Крамб.

– Насколько я понял, друг мой, вы ни в чем не виноваты, – ответил сквайр.

– С одной стороны глянуть – не виноват, с другой – виноват. Зря я вчера пришел на нее наседать. Может, оставили б ее в покое, она бы и одумалась. Не приди мы тогда, она бы не сбежала. Только… ох!

– Что такое, мистер Крамб?

– Да ваш кузен, сквайр. Сколько я знаю Суффолк, всегда видел от вас и от ваших только доброе. Но коли ваш баронет это натворил! Ох, мистер Карбери! Если я сверну ему шею, вы же не скажете, что я не прав?

На это Роджер ничего ответить не мог. В целом, на его взгляд, свернуть шею сэру Феликсу было бы добрым поступком. Мир без сэра Феликса стал бы куда лучше. Однако сэр Феликс – его кузен и Карбери, а Роджер считал своим долгом, насколько возможно, защищать любого родственника перед такими, как Джон Крамб.

– Говорят, он в свой приезд рыскал вокруг Овечьего Акра, прятался и ховался за оградами. Чтоб ему пусто было. Мало ему своих девиц! Если это правда он виноват, я ему задам, мастер Роджер!

Бедный Джон Крамб! Он не находил слов, чтобы завоевать любимую, и вынужден был прихватить с собой красноречивого пекаря, зато в гневе язык у него развязался.

– Прежде надо выяснить, причастен ли к этому сэр Феликс, – сказал Роджер.

– Верно. Верно. Надо сперва выяснить, он ли виноват. Но когда я выясню! – И Джон Крамб сжал кулаки.

Они все вместе отправились в Беклс на станцию, а оттуда на почту – так что скоро в Беклсе тоже про все узнали. На станции Руби хорошо запомнили: она взяла билет второго класса на утренний поезд до Лондона и уехала, ничуть не таясь. Она была в плаще и шляпке и с таким багажом, какой могла бы захватить, если бы уезжала с ведома родных. Все это им рассказали на станции, но больше ничего выяснить не удалось. Поэтому телеграфировали в Лондон и стали ждать ответа. Один из лондонских носильщиков видел девушку, похожую на описанную, но у того, который нес ее сундучок к кэбу, сегодня был выходной. Полагали, что она уехала с вокзала в четырехколесном кэбе.

– Я поеду за ней, прямо сейчас поеду, – объявил Джон Крамб.