Воскрешение Лазаря

Словно решив отрезать Ирине последний путь к отступлению, Кротов добавил, что на опушке и в других отношениях кладбище было самым настоящим. Дело даже не в гробах: над могилой усопших они втыкали в землю колышек с небольшой фанерной табличкой, где были написаны фамилия, имя, отчество зэка, который здесь похоронен, но уже без статьи, без срока и номера, и даты его жизни. Сестра теперь смотрела на нее почти не отрываясь, и Ирина точно знала, что сейчас Кротов в свою очередь станет уговаривать ее ехать в Инангу разыскивать могилу отца. Почему-то она не сомневалась, что так будет, хотя зачем ему это надо, не понимала.

Конечно, сестре можно было сказать, что кладбище находится за пределами зоны и, значит, отец больше не заключенный. То есть отговорка у нее была, вдобавок школьный приятель, почувствовавший, что ей нужна поддержка, заметил, что там ведь летом болото, а зимой лед и сумасшедшие ветры, от колышков с табличками, которые они просто втыкали в землю, за столько лет наверняка ничего не осталось. Сколько ни ищи, никого не найдешь. Довод был разумен, Кротов замолчал, не стал возражать, и они заговорили о другом, о Старой Ладоге, о его нынешней работе. Целый час он с явным увлечением рассказывал о Доме культуры, о хоре, которым руководил. Но и Ладога оказалась короткой передышкой; Иринин приятель скоро ушел, вот-вот должно было закрыться метро, а денег на такси у него не было, получалось, что Ирина против Кротова опять одна. Сестра, жившая рядом, тоже уже собиралась. Впрочем, сестра ей была не помощница.

Сначала, вновь оставшись вдвоем, Кротов и она по-прежнему продолжали говорить о его работе, дальше - о ее, и Ирина немного успокоилась. Только позже она поняла, что спешить ему было некуда. Не то чтобы Кротов с ней играл, но и форсировать ничего не хотел. Лишь под утро, она и не заметила, они снова заговорили о лагере, и он сказал, что Ирина должна, вернее, не должна, а обязана поехать в Инангу, разыскать могилу отца и перевезти его прах в Россию. В сущности, она давно знала, что рано или поздно он о поездке в лагерь заговорит, знала, и что Кротов сильнее - как он скажет, так и будет, поэтому не очень ему возражала, лишь вяло повторила, что они оба слышали от ее приятеля насчет ветра и выломанных колышков, да от себя добавила, что, ища отца, потревожит прах многих людей, а ведь и они имеют право на покой. Но от последнего Кротов отмахнулся, сказал, что Серегин похоронен прямо у корней огромной старой ели, рядом других больших деревьев нет, и неважно, есть колышек или его повалило - в любом случае, могилу Ирининого отца они найдут без труда.

"Я уже говорила, - рассказывала Ирина, - что видела, что он меня сильнее, и пусть все предприятие казалось мне чистым безумием, понимала, что поеду в Инангу, буду с ним на пару раскапывать одну могилу за другой, пока он неизвестным образом не определит, что здесь лежит именно мой отец. Как мы за две тысячи километров повезем его прах в Москву, я даже спрашивать не хотела боялась. В общем, родилась я бабой, бабой и умру. Ведь дело не в том, что я сразу поддалась человеку, которого видела первый раз в жизни, виляя хвостом, бросилась исполнять команду, интересно, и что я при этом думала. Прежде я не могла взять в толк, зачем ему нужно, чтобы мы ехали в Инангу, а тут вдруг решила, что, едва мы окажемся одни в поезде, он мне объявит, что отец, когда умирал, сказал, что если ему, Кротову, повезет и он выйдет на свободу, пускай меня разыщет и на мне женится. Такова его последняя воля.

Что я отвечу, если отец и вправду, например, говорил, что он хочет, чтобы его внуки были кротовскими детьми. Кротов - самый преданный, самый верный его ученик, и вот он будет рад, если их духовная связь дополнится связью кровной. Ничего и близкого отцу никогда бы в голову не пришло; слова ему, конечно, были знакомы, но выстраивать их подобным образом он бы не стал ни при каких обстоятельствах. А я продолжала и продолжала придумывать, что именно он Кротову сказал, и снова про завещание и что, в свою очередь, я, когда Кротов мне его сообщит, отвечу. Не исполнить последней воли отца я не могла, говорила Ирина, - но и представить, что лягу с Кротовым в постель, тоже не могла. Даже не знаю, почему: внешне, пожалуй, он был скорее симпатичный.