Воскрешение Лазаря

По-видимому, Феогност внял Колиным обращениям. В назначенный день он вышел на Ходынское поле с пятью другими юродивыми. Среди них: один расслабленный, в миру Феогностов тезка, Федор Нижегородский, я слышал, что он был редкий чудотворец и прозорливец; безрукий - ему их оторвало на заводе - Сереженька Тихвинский, великий постник и тоже прозорливец; конечно, юродивая, которая когда-то и себя и камеру измазала собственным дерьмом, а в довершение им же написала на стене "Ленин ублюдок недоделанный", после чего чекисты выгнали ее к чертовой матери и уже не трогали. Звали ее Варвара Арзамасская. Были еще двое, имена которых мне выяснить, к сожалению, не удалось.

Откровенно говоря, Анечка, для меня и по сию пору загадка - как Феогносту удалось их собрать; ведь лишь один из пяти был грамотный, да и жили они по большей части скитаясь. Тем не менее он их нашел и, похоже, без особых затруднений. Ты, наверное, думаешь, что куда меньше проблем было у Коли стараниями Козленкова все, кто был ему близок, давно жили в соседних комнатах, но это заблуждение.

Ясно, что вывести своих людей на Ходынку Коле было несложно, но он задумал составить из них правильное, хорошо обученное войско, знающее толк и в стратегии, и в тактике. Причем новой, для противника совершенно неожиданной. Когда-то македонская фаланга с легкостью громила армии, превосходящие ее численно в десяток раз, лишь потому, что никто не понимал, где у нее слабое место.

Вот Коля и готовил Феогносту сюрприз (Козленкову он говорил, что пусть братец приведет на Ходынку юродивых хоть со всей России, его отряд опрокинет их первым же ударом). Я уже рассказывал тебе, что прежде одной из Нининых соседок была бывшая фрейлина императорского двора. Жила она вместе с дочерью, переписывавшей ноты для консерваторских музыкантов. Обе - для Козленкова предмет особой ненависти. В конце концов он их выжил, и комнату занял ученик Циолковского.

Эта фрейлина была, в сущности, счастливым человеком. Она сумела так подгадать, что незадолго перед семнадцатым годом впала в маразм и любые попытки дочери объяснить ей, что в стране произошло, оказались бесплодны. Коммунальная квартира, где они все теперь жили, раньше в особняке была парадной залой и предназначалась для больших приемов. Там были три редкой красоты голландских изразцовых камина, прекрасная лепнина по потолку, но особенно хорош был паркет, сделанный из шестнадцати сортов твердой бразильской древесины, от абсолютно черного до розового и лимонного. Он был не просто уложен в шашечку, под ногами была целая картина, вырезанная, очевидно, под впечатлением недавно раскопанных ассирийских храмов. Взирающие друг на друга огромные крылатые то ли львы, то ли тигры. К сожалению, фантастические звери оказались для революции слишком велики, когда залу перегородками делили на комнаты, рассекли и их. Но это к слову.

Не понимавшая современного момента фрейлина каждое утро, стоя чуть не по часу в очереди в общую уборную - беся соседей, она по-прежнему звала ее туалетной комнатой, - иногда печально осведомлялась у дочери, откуда в доме столько чужих, не знакомых ей людей, на что та заученно отвечала: "У нас, маман, сегодня прием", - после чего старушка, кокетливо всплеснув ручками, говорила: "Как же, Наденька, позавчера прием, вчера, сегодня тоже прием; но ведь мы так разоримся!".

Дочь ее, Наденька, еще до революции сделалась страстной антропософкой, почти полтора года прожила со Штейнером в Гетеануме, потом вернулась в Россию, но и здесь продолжала быть одной из активнейших членов антропософского союза. В частности, именно она, в юности проучившись несколько лет в балетном училище при Мариинском театре, ставила у них эвритмические танцы. Раз в неделю, обычно по воскресеньям, у Наденьки собиралось по шесть-семь последовательниц Штейнера; они переодевались в длинные белые одеяния и самозабвенно, в то же время грациозно и плавно, танцевали одну букву штейнеровского языка за другой. Нина время от времени заглядывала на ее репетиции, танцы антропософок случалось видеть и Коле.

Даже не знаю, что его больше в них поразило: красота самого танца или что когда-нибудь люди будут беседовать, вытанцовывая буквы, слова и целые фразы. Теперь Коле пришло в голову, что если он обучит собственное войско хотя бы азам эвритмии, если оденет его в такие же длинные белые одеяния и на Ходынке перед юродивыми Феогноста оно начнет танцевать, пока малограмотный противник будет пытаться понять, что именно Колин отряд хочет сказать своими па, его легко разгромить наголову.