Восемь мечей

Ведь Спинелли уже объявился. И он являл собой серьезную угрозу и для Деппинга, и для Бетти. Я не думаю, что Спинелли, случайно столкнувшийся в Англии с Деппингом, знал о том, что его бывшая любовница теперь играла роль его дочери. Однако Деппинг все равно решил, что от него нужно избавиться. Начать с того, что тот мог бы испортить прощальную шутку – помолвку Бетти с Морли Стендишем, – до того, как Деппинг был бы готов объявить правду. Но главным образом из-за того, что Спинелли своим вымогательством пил бы из Деппинга кровь, куда бы тот ни отправился и какую бы личину ни надел. Если вкратце, Спинелли был не столько угрозой, сколько помехой. А помехи Деппинг устранял быстро.

Бетти же поддерживала его замысел, разрабатывая собственный план. Для нее Спинелли представлял серьезную опасность. Она в чудовищно неосторожных письмах советовалась с Деппингом о том, каким же образом убрать Спинелли. Деппинг мудро поступил, уничтожив все ее послания, однако пачку его ответных писем обнаружили в ее парижской квартире. Одно из этих писем, написанное за две ночи до убийства, сообщает о том, что Деппинг позаботился обо «всем необходимом» и «организовал встречу с С. в подходящем уединенном месте в ночь на пятницу».

Рискну заявить: всех деталей она не знала. Занятная вещь состоит в том, что к этому времени она уже довела себя до дикого, исступленного гнева по отношению к Деппингу, смешанного с мюзик-холльной театральностью. «Я чувствовала, – говорит она, кажется, со всей серьезностью, – что собираюсь избавить мир от этого чудовища». Кто вообще так выражается? Во всех ее действиях сквозит фальшивый драматизм. Отдавая должное этой женщине, должен согласиться с тем, что мир действительно был избавлен от Деппинга. Я лишь хочу сказать, что она несколько перестаралась, нарисовав ту карту с восемью мечами…

Вот что рассказал бы вам доктор Фелл, прежде чем вы спросили бы о том, каким образом он вычислил виновного.

В последующие месяцы Хью Донован выслушал эту историю великое множество раз. Ведь в Гранже она стала любимой темой для обсуждения, а Хью теперь был там частым гостем, поскольку сделал предложение руки и сердца Патрисии Стендиш и оно было принято. Так что ему пришлось научиться со всей твердостью произносить заветную фразу, чтобы ставить на место будущую тещу. Мэв Стендиш не устает твердить (в перерывах между прослушиванием радиопередач и уверениями полковника в том, что его умственное здоровье, несмотря на издательскую деятельность, находится в плачевном состоянии и нуждается в поправке), что она всегда знала о вероломстве Бетти Деппинг, а также что кругосветное путешествие принесет Морли пользу. Подобная концовка, как вы могли заметить, довольно банальна и как нельзя лучше вписывается в весьма правдоподобную историю. Однако что касается объяснений, Хью во всех деталях помнит беседу, которая состоялась одним сырым мрачным октябрьским днем того же года, когда несколько наших героев сидели у камина, слушая доктора Фелла. Тот, уютно откинувшись в кресле, курил сигары Дж. Р., которые тот не курил и держал скорее для того, чтобы произвести впечатление. Дождь барабанил по Патерностер-роу, и сквозь его мутную пелену виднелся купол собора Святого Павла. Огонь был ярким, сигары – славными, а Дж. Р., предварительно заперев дверь комнаты, заставленной книгами, достал из секретера виски. Был там и Генри Морган, заскочивший в Лондон с законченной рукописью своей новой книги под названием «Аконит в адмиралтействе». И Хью Донован, на этот раз без епископа. Доктор Фелл вел свой рассказ точно так, как было описано, как вдруг Дж. Р. перебил его.

– Ближе к делу, – прокряхтел тот, – скажите, почему вы подумали, что виновна именно девушка? Не надо нам этих характеристик. Это же не детективный роман, в конце-то концов. Читатель заглянет в эту главу только для того, чтоб убедиться, что автор не смухлевал, отказавшись представить объяснения того, как, собственно, было раскрыто дело. Если они у вас есть, приведите их нам. В противном случае…

– Вот именно, – согласился Морган. – В конце концов, это всего лишь детективная история. И касается она тех тривиальных чувств, которые могут подтолкнуть человека к убийству.

– Помолчите! – строго произнес Дж. Р.

Доктор Фелл глянул на свою сигару.

– И тем не менее это весьма справедливое замечание. Иначе это не будет выглядеть правдоподобным. Как если бы современный писатель, например, вложил столько же тщания в анализ мотивов убийства, сколько в описание взросления Бетти среди лугов и полей или в разбор фрейдистских мотивов, стоящих за желанием поцеловать горничную. Пфф. Когда запрет калечит душу человека, выходит отличная книга. Когда человек нарушает запрет, получается всего-навсего детективная история.

– А русские… – начал Дж. Р.