Восемь мечей

– Они здесь, – сообщил он, – Мерч с поисковой командой. Видите, фонари блестят там, между деревьями? У кого-то, кажется, нашлась мощная мотоциклетная фара. Стало быть, они прочесали тот участок владений, но убийцы там не оказалось. Они идут сюда…

Хью больше не мог сдерживаться. Он обернулся, почти крича:

– Ради всего святого, вы обязаны мне сказать! Кто это? Кто…

Белый отблеск пробежал мимо окна. Одновременно с этим кто-то внизу закричал. К крику присоединились еще голоса; множество ног зашуршало по подлеску, и все больше лучей устремлялось на балкон.

Доктор Фелл двинулся вперед и коснулся тростью застекленной двери.

– Знаешь, выходи уже, – мягко произнес он, – все кончено. Они заметили тебя.

Дверная ручка начала было поворачиваться, но замерла в нерешительности. Стекло в панели задребезжало, и на них уставилась чернота пистолетного дула; но доктор Фелл и не шелохнулся. Он беззлобно взглянул на него, затем на силуэт за дверью, подсвеченный белым сиянием фонарей снаружи…

– На твоем месте я бы даже не пытался, – посоветовал доктор. – В конце концов, у тебя есть шанс. Со времен дела Эдит Томпсон действует принцип, что женщин не казнят через повешение.

Стальное дуло со скрежетом опустилось, будто рука, держащая пистолет, ослабла. Дрожь прошибла того, кто стоял за дверью; дверь дрогнула и затем распахнулась.

Она была бледна, настолько бледна, что ее губы отливали синим. Когда-то решительные раскосые голубые глаза теперь заволокло отчаяние. Ее прекрасное лицо вдруг сморщилось, подбородок дрожал; все, что от нее осталось, – это усталость.

– Ладно. Ваша взяла, – произнесла Бетти Деппинг.

Маузер выпал из ее руки в желтой резиновой перчатке и грохнулся об пол. Доктор Фелл подхватил девушку, упавшую в обморок.

Глава девятнадцатая Весьма правдоподобная история

Боюсь, что эту историю уже успели рассказать многие и многие. Она появлялась на первых полосах газет и женских журналов, в проповедях и даже на страницах «гуманистических» семейных изданий. Бетти Деппинг (которую звали совсем не так и которая не имела никаких родственных связей с человеком, которого она убила) сама изложила свою историю за неделю до того, как отравиться в бристольской тюрьме Хорфилд. Потому-то доктор Фелл и настаивает на том, что это его дело не стоит причислять к успешным.

– Вот в чем вся штука, – говаривал он, – она не была его дочерью. Она была любовницей, с которой он жил в Америке в течение двух лет. И я стал догадываться об этом только в самом конце. Исходя из доказательств, которые у нас имелись, можно было в два счета схватить убийцу, все было довольно очевидно с самого начала. Однако ее мотивы привели меня в замешательство. Ответ кроется в самой личности Деппинга, да и ее тоже. Посудите сами: она была единственной, кому удалось приворожить Деппинга. Когда ему прискучил кровавый заработок в Штатах и он решил прикрыть лавочку и начать новую жизнь в Англии (на этом этапе я еще не провожу никаких сравнений), он взял ее с собой. Она, к слову сказать, и была той «дамочкой с претензией на то, чтобы жить на Парк-авеню», о которой нам рассказывал Спинелли.

Можно кое-что вычитать между строк ее признания. Она утверждает, что изначально, примеряя новую личину, Деппинг намеревался представить ее как свою жену, но чистая случайность помешала этому. По ее словам, Деппинг в своей неуемной жажде признания все переиграл. Только готовясь к тому, чтобы купить долю в издательстве, не успев еще прийти к каким-то договоренностям, он вместе с девушкой был совершенно случайно застигнут врасплох Дж. Р. Берком в одном лондонском отеле. (Вы, должно быть, помните относительно схожую историю, которую она рассказала нам, притворяясь его дочерью?) Деппинг, неуклюже разыгрывая свою роль, места себе не находил оттого, что его застали в обществе хорошенькой девушки, у которой не было обручального кольца на пальце, он представил, как это могло бы испортить его репутацию, да еще в такой важный момент. Вот он и сочинил, что она его дочь, и дальше уже пришлось придерживаться этой версии. Так что во избежание скандала дочку пришлось поселить за границей.

Если бы они жили в одном доме, он мог бы забыться и начать вести себя как любовник, и кто-нибудь, слуга например, это заметил бы. Все прочие скандалы померкли бы перед тем, что «отец» увивается за своей «дочерью».