Воронята

— Гадалке? — осведомился Ронан. — Да ты знаешь, что это за место? Кастрационное заведение. Чтобы эта девчонка согласилась с тобой встречаться, тебе придется послать ей не цветочки, а собственные яйца в пакетике.

— Ты просто неандерталец.

— Иногда ты говоришь совсем как Ганси, — заметил Ронан.

— А ты иногда — не как он.

Ноа рассмеялся своим тихим, почти беззвучным смехом. Ронан сплюнул на землю рядом с «BMW».

— Я и не понимал, что «лилипут» был чем-то вроде Адама Парриша, — сказал он.

Это было сказано не всерьез, но Адам вдруг как-то сразу устал от Ронана и его никчемности. После драки возле «Нино» в ученическом ящике Ронана в Эглайонби уже появилось несколько записок с предупреждениями о том, что если он не начнет исправлять свои отметки, ему грозят ужасные последствия. Если он не начнет хотя бы получать отметки. А вместо этого Ронан строит пандус.

Кто-то завидовал деньгам Ронана. Адам завидовал тому, что у него много времени. Быть богатым как Ронан значило иметь возможность учиться в школе и не заниматься ничем другим, иметь богатейший запас времени для того, чтобы учиться, писать всякие бумаги и спать. Адам никому не признался бы — особенно Ганси, — что он устал. Он устал делать домашние задания в промежутках между своими подработками, недосыпать, искать Глендура. Подработки в основном расценивались как потерянное время: за пять лет вряд ли кто-нибудь мог бы заинтересоваться, работает ли он на заводе прицепов. Кто-то мог бы заинтересоваться им, лишь если бы он закончил Эглайонби с наилучшими оценками, или нашел бы Глендура, или остался бы жив. А Ронану беспокоиться о чем-либо таком не было никакой нужды.

Адам принял решение пойти учиться в Эглайонби двумя годами раньше, и случилось это в немалой степени из-за Ронана. Мать послала его в магазин и дала свою банковскую карточку — на ленте конвейера лежали всего лишь тюбик зубной пасты и четыре упаковки равиолей для микроволновой плиты, — и кассир сказал ему, что на банковском счете недостаточно денег для этой покупки. Хотя он был тут совершенно не виноват, было что-то особенно унизительное в том, как он, задерживая очередь, выворачивал карманы, пытаясь сделать вид, что у него могут найтись и наличные. Пока он топтался у одной кассы, у соседней, где очередь двигалась быстрее, какой-то парень забрал свою кредитную карточку и в несколько секунд сложил в пакет покупки.

Даже то, как двигался тот парень, вспоминал потом Адам, поразило его: уверенно, небрежно, с расправленными плечами, вздернутым подбородком. Императорский наследник, да и только. Пока кассир снова проводил карту Адама через аппарат и они оба делали вид, будто устройство не может считать запись на магнитной полосе, Адам смотрел, как незнакомый парень вышел на тротуар, где его ждала сияющая черная машина. Когда он открыл дверь, Адам увидел, что в машине сидят еще двое таких же, в джемперах с изображением ворона и при галстуках. С омерзительно беззаботным видом они принялись делить между собой банки с питьем.

Ему пришлось оставить зубную пасту и коробки в кассе; его глаза жгло от слез стыда, которые он обязан был сдержать.

Никогда прежде ему не хотелось стать кем-нибудь другим.

Адам все время думал, что это был Ронан, хотя со временем сообразил, что это не так. Ронан тогда был слишком молод и не мог иметь водительские права. Это был какой-то другой ученик Эглайонби с действующей кредитной картой и редкой дорогой машиной. К тому же тот случай был не единственной причиной, подвигнувшей его начать борьбу за поступление в Эглайонби. Но он сыграл роль катализатора. Придуманное воспоминание о беззаботном и пустоголовом, но ни с чем не задетой гордостью Ронане — и испуганный, униженный Адам в очереди престарелых леди, дожидавшихся, когда же он отойдет от кассы.

Он еще не стал тем мальчиком у соседней кассы. Но уже приблизился к нему.

Адам взглянул на свои старенькие исцарапанные часы: сильно ли опаздывает Ганси. Потом обратился к Ронану:

— Дай твой телефон.

Вскинув брови, Ронан взял телефон, лежавший на крыше «BMW», и протянул ему.

Адам набрал номер гадалок. В трубке прогудело лишь дважды, а потом прозвучал хрипловатый женский голос:

— Адам?

Почти испугавшись звука собственного имени, Адам спросил:

— Блю?

— Нет, — ответил голос. — Персефона. — А потом добавил, обращаясь к кому-то в стороне: — Орла, с тебя десять долларов. Как договаривались. Нет, определитель номера ничего такого не сообщал. Понятно? — Затем женщина вновь заговорила с Адамом. — Прошу прощения. Когда дело доходит до споров, я становлюсь просто ужасной. Вы тот, что в футболке с «кока-колой», да?

Адам не сразу сообразил, что она имела в виду одежду, которая была на нем во время гадания.

— О, м-м… Да.

— Замечательно. Сейчас я позову Блю.

Некоторое, к счастью, недолгое, время Адам с тревогой слушал неразборчивые голоса в трубке и бил москитов: стоянку нужно было заново обкосить. Кое-где уже и асфальта не было видно сквозь сорняки.

— Я не думала, что вы позвоните, — сказала Блю.