Воронята

Ей пришлось прикусить губу, чтобы сдержать рвущуюся наружу дурацкую улыбку. Ей хотелось прижать цветы к груди и кинуться танцевать, но и то, и другое казалось неразумным.

— От кого это? — спросила Калла.

— А это пусть будет тайной. Забирай свои сумки. — Блю разогнула локоть; коричневая и холщовая сумки Каллы скользнули прямо ей в руки.

Калла покачала головой, но никак не выразила неудовольствия. Блю подозревала, что где-то в глубине ее души скрывается романтика.

— Калла, — сказала Блю, — как ты думаешь, я должна сказать этим мальчикам, где проходит дорога мертвых?

Калла долго смотрела на Блю, так же долго, как это делала Нив. Потом сказала:

— Почему ты думаешь, что я могу ответить на этот вопрос?

— Потому что ты взрослая, — ответила Блю. — И, наверное, успела много чему научиться к этому возрасту.

— Я, знаешь ли, думаю, — сказала Калла, — что ты уже приняла решение.

Блю потупила глаза. Она действительно ночью не могла уснуть из-за тетради Ганси и ощущения того, что в мире что-то нарастает. Также следовало сознаться, что ее захватила мысль о том, что, возможно, только возможно, где-то существует спящий король, и ей, может быть, удастся прикоснуться ладонями к его спящим щекам и почувствовать под кожей биение многовекового пульса.

Но всего важнее было ее лицо на карте пажа кубков, отсыревшие от дождя плечи в церковном дворе и голос, который произнес: «Ганси. Да, это все».

После того как она увидела, что ему суждена смерть, и увидела, что он существует на самом деле, и выяснила, что ей суждено быть причастной к этому, она просто никоим образом не могла остаться в стороне и позволить всему этому свершиться.

— Не говори маме, — сказала Блю.

Неопределенно хмыкнув, Калла распахнула входную дверь, оставив Блю с ее букетом на ступеньках. Цветы не весили ровным счетом ничего, но Блю воспринимала их как перемену в жизни.

«Сегодня, — думала Блю, — сегодня я перестану прислушиваться к будущему и начну жить в нем».

— Блю, если тебе случится познакомиться с ним… — вновь заговорила Калла. Она стояла на пороге, одна нога в прихожей, другая снаружи. — Лучше бы тебе не открывать свое сердце. Не забывай, что ему суждено умереть.

Глава 20

В то же самое время, когда его цветы прибыли к дому 300 по Фокс-вей, Адам подъехал на своем довольно жалком велосипеде к «Заводу Монмут». Ронан и Ноа торчали на заросшей сорняками автостоянке — строили деревянный помост для каких-то злокозненных целей.

Он дважды попытался откинуть ржавую подставку, но в конце концов смирился и просто положил велосипед наземь. Колючая трава торчала между спицами.

— Когда, по-вашему, появится Ганси?

Ронан ответил ему далеко не сразу. Он лежал под «BMW», забравшись туда почти целиком, и измерял ширину шин желтой линейкой из магазина инструментов.

— Ноа, десять дюймов.

Ноа стоял около груды фанеры и четырехдюймовых брусков.

— И все? — спросил он. — По-моему, что-то маловато.

— Я тебе, что, врать буду? Десять. Дюймов. — Ронан высунулся из-под машины и уставился на Адама. Он не стал бриться к вечеру — вероятно, в насмешку над тем, что у Ганси растительность на лице упорно отказывалась появляться, — и теперь его щетина выглядела весьма впечатляюще. Сам же он казался таким человеком, от которых женщины должны прятать кошельки и детей.

— Кто его знает? А когда он обещал?

— В три.

Ронан поднялся на ноги, и они оба повернулись к Ноа, возившемуся с деревяшками для помоста. Похоже, что «работать» для него означало «смотреть». Ноа, подняв обе руки, держал перед собой разведенные на десять дюймов указательные пальцы и растерянно смотрел между ними на лежавшую на земле доску. Никаких инструментов поблизости не имелось.

— Что вы тут затеяли? — спросил Адам.

Ронан улыбнулся своей змеиной улыбкой.

— Пандус. Для «BMW». В форме полумесяца, чтоб ему пусто было.

Это было вполне в духе Ронана. Его комната в «Монмуте» была завалена дорогими игрушками, однако он, как избалованный ребенок, предпочитал играть на улице с палками.

— С таким профилем, как у этой штуки, получится не полумесяц, а каюк подвеске, — заметил Адам.

— Я обойдусь и без твоих подначек, умник.

И, вероятно, вполне мог бы обойтись. Ронану не требовались сверхъестественные силы. Он даже кусок фанеры мог бы уговорить выполнить его желание. Присев на корточки около велосипеда, Адам снова взялся за рычажок упора, пытаясь понять, удастся ли освободить его, не сломав окончательно.

— Ну, и какие у тебя трудности? — осведомился Ронан.

— Пытаюсь решить, когда лучше позвонить Блю. — Сознаваясь, он откровенно напрашивался на насмешки со стороны Ронана, однако это был один из тех фактов, о которых, ему казалось, важно было сказать вслух.

— Он послал ей цветы, — наябедничал Ноа.

— А ты откуда знаешь? — вскинулся Адам скорее возмущенно, нежели с любопытством.

Ноа лишь отсутствующе усмехнулся и с видом триумфатора пнул ногой один из брусков, валявшихся на фанере.