Ворон

Вывод. Часть формальных требований в переводе соблюдена, другая часть (единая сквозная рифма, принцип тавтологической рифмовки) — нет.

Переводу вредит метод “забегания вперед”, трем символическим ступеням не уделено должного внимания. Авторская концепция, таким образом, в переводе искажена.

С художественной точки зрения перевод малоубедителен, в нем нет запоминающихся находок.

Милитарев 2000 А

Сведения об авторе перевода. Александр Юрьевич Милитарев (р. 1943) — лингвист-компаративист, специалист по языкам и культурам Ближнего Востока и Северной Африки, поэт, переводчик.

Объем строфы и текста перевода. Соответствует оригиналу.

Размер. Соответствует оригиналу; в 28-м стихе V строфы два “лишних” гласных о, присоединяясь к последнему ударному о, образуют долгий слог (“Лино”); в 40-41-м стихах VII строфы “лишний” звук о “проглатывается” при чтении в слове “притолока”.

Звуковой строй. Рифма и рефрены. Схема рифмовки каждой отдельно взятой строфы соответствует оригиналу, хотя единая сквозная рифма отсутствует. Сквозные рифмы на -но/-ной (семь строф) и -уть (восемь строф). Еще три строфы имеют другие окончания: -уг (X), -ик (XI), -ет (XV).

Схема распределения мужских и женских рифм соответствует оригиналу; внутренние рифмы имеются.

Принцип тавтологической рифмовки в 4-5-м стихах в большинстве строф не соблюдается (II, 7).

В десяти строфах концевые слова разные (дважды повторены слова “мной” и “ночной”). Восемь строф оканчиваются рефреном “Не вернуть” (в том числе три раза употреблено «Каркнул Ворон: “Не вернуть”»; в XIII строфе в целях усиления отрицания добавлено наречие “никогда”: “Никогда уж не вернуть” — так и у Бетаки); в трех строфах словосочетание “Не вернуть” занимает слабую позицию — начало последнего стиха строфы (X, XI, XV), что, бесспорно, ослабляет рефренный эффект. Следует отметить, что впервые в русских переводах рефрен “Не вернуть” употребил в 1972 г. Бетаки.

При переводе 13-14 стихов особое внимание уделено звукам ш и х: “А шелков чуть слышный шорох, шепоток в багровых шторах / Обволакивал мне душу смутных страхов пеленой”.

Трактовка сюжета. Символы. Во II строфе образ призрака-тени (“the ghost”) расшифровывается как “пятно”, чертившее на ковре “узор”, — многозначный образ, также могущий привлечь к себе внимание: “На ковре узор чертило углей рдеющих пятно”.

Во II же строфе герой перевода сообщает, что “в чтенье” искал “забвенья” “от любви” и “от тоски” (в варианте 2000 г. “любви” нет, оставлена лишь “тоска”, что точнее) по Линор (II, 9-10). Герой По, как мы знаем, искал в книгах способа избавления от скорби по Линор, не обозначая раньше времени тему памяти как одну из ключевых тем “Ворона” (ср. также фрагмент обращения героя к Ворону в переводе Милитарева: “…ибо страшен из Страны Забвенья путь” — VIII, 46). Мотив забвения должен стать центральным мотивом XIV строфы — да и то через образ “непентеса”. Так что устанавливать “сигнальные флажки” раньше времени едва ли стоило.

Малая кульминация воспроизводит подлинник достаточно адекватно:

Настежь тут окно раскрыл я — вдруг зашелестели крылья,
И угрюмый черный Ворон, символ древности земной,
Без поклона шагом твердым в дом вошел походкой лорда,
Взмах крылом — и замер гордо он над притолокой дверной.
Сел на белый бюст Паллады — там, над притолокой дверной,
Сел — и замер предо мной.

Единственное замечание — употребление эпитета угрюмый. Героя По поразила величавость Ворона (в английском тексте употреблено “stately” — слово можно перевести как “величавый; исполненный достоинства”); но речь сейчас о психологической достоверности портрета: едва ли угрюмость может быть зафиксирована как первое проявление качеств крупной черной птицы, неожиданно переступившей порог комнаты героя.

Наибольшие возражения вызывает трактовка переводчиком X строфы:

<…> “Понимаю: ты пришел ко мне, как друг.
Но тому, чей дом — могила, ни друзей уж, ни подруг…”
“Не вернуть!” — он каркнул вдруг.

Ср. подстрочный перевод:

Другие друзья уже исчезли прежде — / Завтра он покинет меня, как улетели мои Надежды прежде. / Тут птица сказала: “Больше никогда”.