Ворон

Кроме того, замена знаков препинания в 39-40-х стихах этой же строфы привела к изменению смысловых отношений в последней части строфы. Никаких других поправок в тексте 1958 г. не обнаружено, что является свидетельством удовлетворенности переводчика своей работой.

Вывод. Несмотря на ряд формальных расхождений с оригиналом — как традиционных для русской переводческой практики (отсутствие единой сквозной рифмы и двух рифмующихся между собой рефренов), так и нетрадиционных (выпадение двух строф из рефренных рядов), перевод Михаила Зенкевича по целому ряду параметров (трактовка отдельных звеньев сюжета, точность словоупотребления, естественность поэтической речи и интонации) может считаться образцовым. В рецензии на сборник По 1958 г. перевод аттестован как “очень хороший”,326 и с этой оценкой можно согласиться. Хотя переводчику не удалось передать “букву” и “дух” XIV-XV строф, в целом его перевод — один из лучших русских переводов “Ворона”. Высокая культура поэтической речи (неудачные обороты типа “на подушку на узор” — XIII, 76-77 — в тексте единичны) выдает в переводчике поэта. По числу перепечаток перевод Зенкевича (наряду с переводом Бальмонта) — лидер среди русских переводов “Ворона”. Конечно, вполне конгениальным оригиналу его назвать нельзя, и главная причина тут — не отдельные отступления от формы или сюжета, а излишний академизм: переводу недостает яркой экспрессии подлинника (симптоматичен отказ переводчика от передачи целой группы эпитетов в конце XII строфы), а в “спокойных строфах” — скрытой напряженности и страстности. (Отметим, что все эти качества с преизбытком отразились в ранней лирике Зенкевича-поэта: “Дикая порфира”, 1912.) Установку на реалистическое описание внешнефабульного ряда подчеркивал сам переводчик: «В своем переводе я старался передать основную музыкальную инструментовку “Ворона” с каркающим звуком “р“, а также подчеркнуть ту реалистическую обстановку, из которой, по его признанию, исходил автор в своей романтической фантастике и которая стушевывалась в старых переводах, подчеркивавших больше символическую сторону баллады».327

Следует обратить внимание на тот факт, что к творчеству великого американца русский поэт и переводчик обращался еще в 1920-х годах. Так, в 1922 г. А.М. Роом осуществил постановку пьесы “Король Мор Третий” по Эдгару По в обработке Зенкевича (сообщено С.Е. Зенкевичем). Премьера состоялась на саратовской сцене 25 декабря 1922 г. Критика охарактеризовала постановку как «вызов эстетизму старого театра, попытку утвердить право “безобразного” на художественное значение в театре, как утвердилось это право, со времен Уитмена и символистов, в литературе».328 В 1940-х годах в связи с перестройкой эстетических принципов М.А. Зенкевич решал принципиально иные художественные задачи.

Лыжин [1952] 2003

Сведения об авторе перевода. Павел Петрович Лыжин (1896-1969) — поэт, прозаик, переводчик. С 1922 г. жил в Праге, с 1964 г. — в Париже. До 2003 г. перевод “Ворона” не публиковался (см. “Библиографический указатель”).

Текст перевода цитируется по беловому автографу, особенностью которого является оформление: авторская каллиграфия и сопроводительные рисунки автора (подробнее см. в Примечаниях), некоторые из которых воспроизводятся в настоящем издании.

Объем строфы и текста перевода. Объем строфы соответствует оригиналу, однако общее количество строф перевода — 17 вместо 18, количество стихов соответственно — 102.

Размер. Соответствует оригиналу.

Звуковой строй. Рифма и рефрены. Схема рифмовки каждой отдельно взятой строфы — ababcc — не соответствует оригиналу, единая сквозная рифма отсутствует. Сквозные рифмы — на -его/-го (6 строф), -да (6 строф), -ор (5 строф). Схема распределения мужских и женских рифм резко не соответствует оригиналу. Внутренние рифмы возникают спорадически.

Принцип тавтологической рифмовки в 4-5-х стихах не соблюдается из-за соседства женской и мужской рифмы.

В шести строфах встречается рефрен “больше ничего”, в пяти — “Никогда” (два раза употреблено «Каркнул Ворон: “Никогда”»), еще в пяти — “Nevermore” (три раза употреблено «Каркнул Ворон: “Nevermore”»). Во II строфе использовано концевое слово “навсегда”, рифмующееся с рефреном “никогда”.

В 13-м стихе Лыжин ослабил аллитерацию, усилив эффект ассонанса: “Штор пурпурных сонный лепет наводил лишь грусть и жуть”.

Трактовка сюжета. Символы. Переводчик стремится не отходить далеко от сюжетной канвы оригинала.

Малая кульминация ничем особо не примечательна: