Вокруг света в сорок тысяч лет

Теперь уже он поборол насмешливого юнца — и тут же пронзил его кинжалом. И услышал от умирающего, что обманщику отомстит отец Зураба — богатырь Рустам.

Увы, не зажглась в них любовь ни на миг,
И правды из них ни один не постиг.
От буйвола до обитателя вод,
Зверь всякий потомство свое узнает;
Корыстью томим, человек лишь один
Не видит, где враг, где родной его сын.

Пятнадцать лет назад Рустам тайно женился в чужой стране. Он уехал оттуда, а жена его родила сына. Тот вырос и пришел в Иран искать отца, а нашел смерть.

Национальный былинный герой трех народов десятки лет, если верить сказаниям, бился с врагами древних иранцев на севере, востоке, западе и юге, за что и вошел в легенды и великую книгу Фирдоуси «Шахнаме» — «Жизнь царей». Но все странствия Рустама, описанные в «Шахнаме», меркнут рядом с его посмертными путешествиями. Меняя имя и род свой, титулы и биографию, скитался Рустам по планете.

Наш Руслан, знакомый всем благодаря Пушкину, в старинных русских книгах наделен отчеством. Его именуют Ерусланом Лазаревичем. И если учесть, что отца Рустама зовут у иранцев Залем, то нетрудно понять, как стал Рустам Залевич Ерусланом Лазаревичем. Возможно, что имя Руслан происходит от персидского «арслан» — «лев». Уподобления богатыря Рустама льву — постоянный рефрен сказания о нем. Но путешествия имен далеко не самое интересное и важное.

Оплакивая сына, Рустам говорил:

Кто из отцов когда-либо свершал
Подобное?

Но как раз отцов, совершавших подобное, мировой фольклор и мировая литература насчитывают великое множество. У кавказских народов, у грузин и сванов, у пшавов и осетин до сих пор бьются в песнях и легендах отец с сыном, и гибнет обманутый сын, и имена у них часто прежние, хотя нередко певец или рассказчик называет здесь своих героев не персами, а кавказцами.

Но это вблизи Ирана. А вот эстонская легенда. Живет на берегу моря богатырь Кивви-аль. Так он могуч, что гнетет его (как Рустама!) собственная сила, и прячет он избыток ее под камень, чтобы не мешала. (А Рустам, как было сказано, отдал часть своей силы на сохранение дэву.) Собственно говоря, само имя эстонского витязя значит — тот, чья сила под камнем. Женится Кивви-аль, а потом покидает родную семью и землю, перебирается за Финский залив к родственным, но враждебным в это время финнам. Вместе с новыми земляками, как враг и завоеватель, возвращается Кивви-аль много лет спустя в родную страну и схватывается в смертном бою с неузнанным сыном, добрым молодцем, презирающим воинственного и бессильного старика. И снова хитрость отца, спасающая его от верной смерти, возвращение им себе припрятанной силушки, гибель юноши и позднее отчаянное прозрение сыноубийцы.

Кем приходится Кивви-аль Рустаму? Только ли товарищем по несчастью? Слишком много, кажется, в двух историях общих деталей, чтобы не увидеть здесь черты Рустама, только под другим именем.

Итак, перед нами как будто четкая параллель: Иран и Эстония. Неужели от центра Азии до Восточной Балтики добрался Рустам, сменив по дороге имя?

Но если так, это не первое и не последнее его «путешествие под псевдонимом».

У древних германцев могучий Гильдебранд бьется со своим сыном Алибратом.

Герой ирландского эпоса Кухулин — со своим сыном, юношей по имени Коклаох. Отважен Коклаох и могуч, и свято выполняет переданный ему когда-то завет отца: не называть никому своего имени и никому не отказывать в бое. Бежит от него Кухулин, но бежит за волшебным копьем, которое и приносит смерть младшему богатырю.

Порою сражаются отец с сыном и на русской земле — на поединок с Ильей Муромцем приезжает из чужой земли витязь Сокольник. Впрочем, сказители то и дело заменяют это имя характеристикой «Нахвальщик», и в некоторых вариантах былины кличка, данная певцом, становится именем юноши. Недаром.

Едва появившись под Киевом, обещает Сокольник князю Владимиру:

Если нет у тя упоры крепкой, богатырской-то…
А побью от старого до малого,
А от малого до старого,
А тебя-то, князя-то Владимира,
Со княгиней-то со Апраксией,
Верно, в плен возьму,
А Киев-град да ведь огнем пожгу,
Я богатырей копьем-мечом побью!

И Илью Муромца наглец встречает вопросом:

— Ах ты, старая базыга, ты седатый пес!
Ты куда идешь на дело ратное?
Ты куда идешь на побоище на смертное?
А тебе ли, седатому седине,
А сидеть на добром коне,
На добром коне, как на лютом звере,
На лютом звере съезжаться с богатырем!