Вокруг света в сорок тысяч лет

Думая о судьбе Александра, я каждый раз вспоминаю диалог из пьесы Хенрика Ибсена «Борьба за престол», пьесы, посвященной отнюдь не греческой, но норвежской истории, пьесы, рассказывающей, в частности, о том, как утвердилась в средневековой Норвегии власть короля Хокона. Но этот диалог кое в чем, по-моему, отражает и жребий Александра:

«Епископ Николас. Кто совершает величайшие дела в мире?

Ярл Скуле. Величайший из мужей.

Епископ Николас. А кто величайший?

Ярл Скуле. Самый отважный.

Епископ Николас. Так говорит вождь. Священник сказал бы — самый благочестивый, ученый сказал бы — самый мудрый. Но это ни тот, ни другой, ни третий, ярл. Счастливейший — вот величайший. Величайшие дела совершает счастливейший, тот, на кого требования времени нисходят сами собой… родят мысли, которых он сам не понимает, но которые указывают ему пути…»

И, пожалуй, Александр действительно был счастливейшим в том смысле, какой придал этому слову норвежский драматург.

Повторяю, Александр жил в очень удачное время, когда культура Запада и Востока созрела для встречи. Недаром же, я говорил уже об этом, Персию могли бы завоевать и до Александра.

Итак, логика истории дала Македонцу победу. А что же сам Александр? На первый взгляд, как говорилось, в роли завоевателя мира оказался человек, развитый и физически и духовно.

И в русской дореволюционной и в западноевропейской буржуазной историографии оказалась очень сильна тенденция идеализировать Александра. Начало ей было положено еще некоторыми античными историками, но на духовном облике Александра резко сказались противоречия эпохи; более того, душа человека, пытавшегося объединить Запад и Восток, стала ареной бит_: вы между Западом и Востоком. Милый юноша проявил, став неограниченным владыкой, множество весьма отрицательных черт характера; мало того, он даже позволил египетским жрецам провозгласить себя сыном бога Аммона и богом.

Личные мотивы, руководившие царем Александром, когда он дал себя обожествить, далеко не так важны, как подлинные социальные причины, вызвавшие это обожествление. Оно стало свидетельством того, насколько быстро греки воспринимали отдельные черты восточной культуры.

Историки считают, что обожествление Александра было реваншем Востока в борьбе с победившей его Элладой; оно знаменовало поражение эллинских политических идеалов при столкновении с привычным для Востока возвеличиванием царской власти.

Еще отец Александра на предложение провозгласить его богом ответил полупристойной насмешкой. Презрительно встретил попытку своего обожествления уже упоминавшийся спартанский царь Агесилай. А лаконичные сограждане Агесилая, узнав о провозглашении Александра богом, сурово произнесли: «Если Александр хочет быть богом — пусть он будет им».

Согласно Плутарху после первых же побед у Александра начались конфликты с друзьями, добывавшими ему эти победы, не раз спасавшими полководцу жизнь. Новые друзья, «варвары», пошедшие на службу к победителю, не только дрались за него, но и охотно падали перед ним ниц — по первому намеку и без такового. Грекам же и македонцам претило хотя бы встать перед кем-нибудь на колени. Александру не нравилась эта гордость. Впрочем, подробный разбор достоинств и недостатков «Сына Аммона» был бы в этой книге не к месту.

Но, так или иначе, в глазах потомков Македонец оказался тоже «счастливейшим», стал олицетворением своей эпохи. Сама популярность его имени до наших дней свидетельствует об этом. Имя Александр давно вошло в число наиболее употребительных европейских и азиатских имен. В Средней Азии очень распространено имя Искандер — это все тот же Александр. Нетрудно узнать его же в имени албанского национального героя Скандербега. Мало того, оказалось увековеченным и имя прекрасной бактрийки Роксаны, ставшей женой завоевателя. Оно тоже живет уже третье тысячелетие, причем остается чрезвычайно популярным на Востоке. Равшан, Раушан, Рушан — так зовут многих узбечек и таджичек, а это и есть имя, в устах греков принявшее форму «Роксана».

Кстати, помните ли вы пьесу французского писателя Ростана «Сирано де Бержерак»? Имя Роксаны носит ее героиня.

Об Александре и сейчас рассказывают бедуины на привалах и курды в горных поселениях.

Но если поразительны походы Александра, то еще поразительнее, как бы это точнее сказать, посмертные приключения и путешествия Македонца.

Давайте проследим за движением во времени и пространстве сказания об Александре.

Первый его вариант — «Роман об Александре», который приписывали Каллисфену, племяннику Аристотеля. Тому самому Каллисфену, которого по приказу царя то ли казнили, то ли просто уморили в темнице. Поскольку роман описывает и смерть самого Александра, то о ложности этого «авторства» спорить не приходится.

Никто не знает, кто сочинил этот роман, мало того, Е. А. Костюхин, автор книги «Александр Македонский в литературной и фольклорной традиции», настаивает: «Нет смысла и в споре об авторе романа: над созданием его работал не один человек».