Влюбленный злодей

– Полагаю, что такие почерковедческие штучки вместе с новоявленными графологическими исследованиями, – Горемыкин выделил саркастической интонацией последние два слова, – весьма схожи с искусством ворожей и гадалок. Иногда они говорят правду, однако ни тем, ни другим я решительно не доверяю… Нужно относиться к таким исследованиям со значительной долей скепсиса. – Николай Хрисанфович немного помолчал и продолжил: – Это относительно экспертного заключения о том, что Скарабеев якобы не писал подметных писем поручику Анатолию Депрейсу и семье генерала Борковского…

Что же касается вашего предположения о том, что письма мог написать кто-либо из домашних генерала, горничная или кто-то из прислуги, или даже сама Юлия Александровна… – Здесь Николай Хрисанфович снова немного помолчал. – Так вот, отвечу вам с полной уверенностью: это решительно невозможно. Ни горничные семьи генерала Борковского, ни кухарка, ни лакей так написать не сумеют ввиду недостаточного образования. Я, кстати, – тут судебный следователь Горемыкин кинул быстрый взор на меня, верно, для того, чтобы я оценил его скрупулезное отношение к делу, – это проверял. Так что мое утверждение не является голословным. Что же касается графини Юлии Александровны, – продолжил Николай Хрисанфович, – не забывайте: она в этом деле лицо потерпевшее. Это во-первых. Кроме того, стиль писем и их словесная… распущенность и даже вульгарность, – с трудом подобрал нужные слова Горемыкин, – ни в коей мере не позволяют приписать их юной шестнадцатилетней особе, воспитанной в любящем семейном кругу в строгих правилах нравственности и религиозной заботливости. Это во-вторых, – добавил Николай Хрисанфович со значением.

– Знаете, – в задумчивости произнес я. – Вы мне рассказали про курьезный случай из вашей следственной практики. Позвольте я расскажу вам парочку случаев из моей следственной практики. Но не курьезных, а, скорее, поучительных…

В бытность мою судебным следователем Рязанского Окружного суда одна потерпевшая, молодая женщина лет под тридцать, обвиняла свою горничную, мужа и его тетку в отравлении, приведшем ее в якобы хроническое болезненное состояние, не подлежащее излечению.

Зал судебных заседаний был набит битком. Дело было громким. Судебное расследование длилось несколько дней из-за нескончаемых прений обвинителя и защиты. Наконец, вина обвиняемых была доказана, а зачинщица отравления, горничная потерпевшей, получила наказание в виде бессрочной каторги. На счастье горничной, ее защитник не успокоился и нашел какие-то новые обстоятельства, доказывающие ее невиновность, дошел до самого Правительствующего Сената и инициировал новое расследование.

Оно выяснило невиновность горничной, а также мужа молодой барыни и его тетки и уличило во лжи молодую барыню. Приговор в отношении горничной был отменен, а вот над молодой барыней состоялся суд за ложный донос. Оказалось, что она сама привязала себя к кровати, пролила на себя яд, вымазала смолою губы и грудь и начала симулировать неизлечимую болезнь…

– И зачем же она это сделала?

– У нее появился любовник. И эти люди в ее жизни стали лишними. Второй случай произошел так же в Рязани… – стал я рассказывать дальше. – В одно молодое семейство буквально со дня их венчания стали приходить анонимные письма. В одних, адресованных молодой супруге, говорилось, что ее муж самый что ни на есть первейший ловелас и волокита за юбками, не пропускающий ни единой, несмотря на случившееся церковное благословение брачного союза. В других письмах, адресованных супругу, рассказывались такие небылицы из прошлого его жены, что иные блудницы выглядели бы по сравнению с ней непорочными христовыми невестами.

Писались такие послания с явной целью опорочить каждого из супругов, внести меж ними разлад и разрушить семью. Продолжалось это без малого два с половиной года…

Параллельно с этими письмами супружеской чете, которая, надо признать, выдержала наговоры достойно, без упреков и скандалов, по городу поползли сплетни касательно одной молодой девушки, пользующейся в городе всеобщим восхищением благодаря многим своим дарованиям. Было видно, что она стала предметом черной зависти, а стало быть, исходили эти гнусные наветы от такой же девушки, как она, и примерно одних с нею лет.

Это было уже какой-никакой зацепкой. Не стану рассказывать, как следствие вышло на злоумышленницу. Скажу лишь одно: была она из богатой и знатной семьи, получила прекрасное образование, слыла богобоязненной и целомудренной, имела двадцать лет от роду, и во все эти почти два с половиной года на нее не упало даже малейшей тени подозрения. Если бы не ее ошибка, где она с головой выдала себя, уверовав в свою безнаказанность, следствие и по сей день топталось бы на том же самом месте, на котором находилось семь лет назад. А так она была изобличена и призналась во всех своих деяниях.