Власть меча

Боксеры вскочили и снова принялись кружить и молотить кулаками в кожаных перчатках, хрипя как быки на пашне при отбитых и пропущенных ударах. Их напряженные тела блестели от пота, на коже выступали яркие красные пятна в тех местах, куда приходились удары. Все это продолжалось и продолжалось, и Сантэн почувствовала, как ее начинает тошнить от первобытной дикости зрелища, от звуков, запахов, вида и ощущения жестокости и боли.

– Этот выиграл Рашмор, – тихо сказал Блэйн, когда закончился раунд, и Сантэн буквально возненавидела его за такое спокойствие.

Она ощущала на своем лице липкий пот, тошнота грозила уже одолеть ее, когда Блэйн продолжил:

– Де ла Рею придется закончить бой в двух следующих раундах. Если он этого не сделает, Рашмор его сомнет. Он становится все более уверенным.

Сантэн хотелось вскочить, выбежать из зала, но ноги отказывали ей. Вот снова прозвучал гонг, двое мужчин в свете прожекторов выскочили на ринг, и она попыталась отвести взгляд, но не смогла… Сантэн наблюдала за происходящим с нездоровой зачарованностью – и увидела, как это случилось, ярко увидела каждую подробность, зная, что никогда этого не забудет.

Она видела, как красная кожаная перчатка мелькнула в воздухе сквозь крошечную щель в защите противника, видела, как голова второго бойца откинулась, словно веревка палача натянулась до отказа, и тело упало в люк. Сантэн различала каждую каплю пота, которые слетели с мокрых волос Рашмора, – как будто в глубокий пруд швырнули тяжелый камень, – а черты лица абсурдно исказились при ударе, превратившись в маску боли.

Она слышала треск, сопроводивший удар, – то ли сломался зуб или кость, то ли лопнуло сухожилие – и закричала, но ее крик затерялся в буре звуков, вырвавшихся из тысячи глоток вокруг. Сантэн зажала рот ладонями, когда удары продолжились, такие быстрые, что сливались воедино перед ее взором, и пугающие звуки столкновения перчаток с телом превратились в гул кремосбивалки, а тело под ними обращалось в красное месиво. Сантэн продолжала кричать, видя страшную, убийственную желтую ярость в глазах рожденного ею сына, наблюдая, как он превращался в жаждущую крови тварь, а человек перед ним слабел и ломался, отступал на бескостных ногах, извивался, падая и перекатываясь на спину, глядя на прожектора наверху слепыми глазами, и из его носа в открытый рот вылетали яркие сгустки крови… А Манфред де ла Рей пританцовывал над ним, все еще одержимый бешеной злобой, и Сантэн уже казалось, что он вот-вот запрокинет голову и завоет по-волчьи или бросится на лежащего у его ног и, сорвав с него скальп, дико и непристойно взмахнет им…

– Уведи меня отсюда, Блэйн, – всхлипнула она. – Уведи меня из этого места…

Он поднял Сантэн на ноги и вывел наружу, в ночь.

За ее спиной рев толпы понемногу затих, и Сантэн вдохнула прохладный, свежий воздух горного вельда, словно ее спасли в последний момент, когда она тонула.

«Лев Калахари выиграл свой билет в Берлин!» – кричали заголовки, и Сантэн содрогнулась при воспоминании о боксерском турнире. Сбросив газету с кровати, она потянулась к телефону.

– Шаса, как скоро мы сможем отправиться домой? – резко спросила она, как только в трубке раздался сонный голос сына.

Из ванной их номера вышел Блэйн с мыльной пеной на щеках.

– Ты уже решила? – спросил он, как только Сантэн повесила трубку.

– Нет смысла даже пытаться с ним поговорить, – ответила она. – Ты видел, как он смотрел на меня.

– Возможно, еще подвернется подходящий момент…

Блэйн пытался ее утешить. Но, увидев отчаяние в ее глазах, подошел, чтобы обнять.

* * *

Дэвид Абрахамс улучшил свой результат в беге на двести метров почти на секунду в первый же день отборочных соревнований. Однако на второй день все прошло не так удачно, как ожидалось: в забеге на четыреста метров он смог выиграть лишь полметра. И все же его имя стояло в верхней части списка, зачитанного во время банкета и бала, которыми завершились пять дней испытаний, и Шаса, сидевший рядом с Дэвидом, первым пожал ему руку и хлопнул по спине. Дэвид ехал в Берлин.

Две недели спустя на отборочных соревнованиях по поло, что состоялись в клубе «Инанда» в Йоханнесбурге, Шаса в последнем матче заключительного дня играл в команде В (предположительные кандидаты) против команды А Блэйна (наиболее возможные кандидаты).

Сидя на высокой трибуне, Сантэн наблюдала, как с огромным воодушевлением играет Шаса, и осознавала с отчаянием в сердце, что он все-таки еще недостаточно хорош. Шаса ни разу не упустил перехвата, ни разу не промахнулся в течение первых пяти чаккеров, а однажды даже увел мяч прямо из-под носа пони Блэйна так дерзко, что на трибунах все вскочили. Тем не менее он не был так хорош, как требовалось, понимала Сантэн.