Власть меча

– Эй, Мани! – хрипло прошептал Рольф. – Да что с тобой? Я же не сказал ничего плохого! Ты с ума сошел? Я бы никогда не обидел Сару!

Желтый свет медленно погас, и Манфред отпустил Рольфа. И встряхнул головой, словно проясняя мысли, а потом снова заговорил, но уже с некоторым смущением:

– Она еще ребенок. Тебе не следует так говорить, приятель. Она просто маленькая девочка.

– Ребенок? – Рольф неуверенно хмыкнул и поправил пиджак. – Ты что, слепой, Мани? Она не ребенок. Она самая милая…

Но Манфред гневно отпрянул от него и быстро прошел в ворота общежития.

– Вот оно что, приятель, – пробормотал себе под нос Рольф. – Вот оно как!

Он вздохнул и сунул руки в карманы. А потом вспомнил, как во время обеда Сара смотрела на Манфреда, как она, наклоняясь, чтобы забрать его пустую тарелку, украдкой с обожанием легонько касалась его шеи. Рольф снова вздохнул, внезапно охваченный глубокой меланхолией.

«Вокруг тысячи хорошеньких девушек, – сказал он себе в попытке избавиться от дурного настроения. – И все они вздыхают по Рольфу Стандеру…»

Пожав плечами и криво усмехнувшись, он последовал за Манфредом в общежитие.

Манфред выиграл нокаутом двенадцать следующих боев подряд, причем все длились не больше трех раундов. Уже все спортивные комментаторы называли его Львом Калахари, описывая его победы.

– Отлично, йонг, побеждай, пока можешь, – увещевал его дядя Тромп, – но только помни, что ты не всегда будешь молодым и в перспективе не мускулы и не кулаки удерживают мужчину наверху. Все дело в уме, йонг, никогда этого не забывай!

Поэтому Манфред с таким же энтузиазмом набросился на академические занятия, как и на тренировки.

Немецкий уже стал для него почти таким же естественным, как африкаанс, и юноша изъяснялся на нем намного лучше, чем на английском; по-английски он говорил неохотно и с сильным акцентом. Он находил удовлетворительными по логике римско-голландское право и философию, читал Институции Юстиниана, кодекс римского права, как обычную литературу. В то же время его зачаровывали политика и социология. Они с Рольфом постоянно спорили и обсуждали их, заодно укрепляя свою дружбу.

Успехи в боксе сделали Манфреда настоящей звездой кампусов Стелленбоса. Даже некоторые профессора благодаря этому относились к нему с особой благосклонностью и снисходительностью, зато другие поначалу намеренно обращались с ним как с тупицей, пока он не доказывал обратного.

– Возможно, наш прославленный боец окажет нам любезность и проявит свой высокий интеллект, пролив некоторый свет на концепцию национал-большевизма?

Этот вопрос задал профессор социологии и политики, высокий аскетичный интеллектуал с пронзительными глазами мистика. Хотя он родился в Голландии, родители привезли его в Африку еще в детстве, и доктор Хендрик Френч Фервурд теперь был одним из выдающихся умов среди африканеров и лидером выражения устремлений своего народа. Он читал лекции первокурсникам всего в одном семестре, припасая свои основные усилия для своего факультета. Теперь он высокомерно улыбался, когда Манфред медленно встал и собрался с мыслями.

Доктор Фервурд выждал несколько секунд и уже собрался махнуть рукой, предлагая студенту сесть, поскольку тот явно умом не блистал, но тут Манфред начал отвечать, тщательно, с грамматической безупречностью формулируя фразы и со своим недавно приобретенным акцентом Стелленбоса, в чем ему немало помогал Рольф, – это был «оксфордский акцент африкаанса».

– В противоположность революционной идеологии традиционного большевизма, развившегося под руководством Ленина, национал-большевизм изначально представляет собой термин, используемый в Германии для описания политики сопротивления Версальскому договору…

Доктор Фервурд моргнул и перестал улыбаться. Этот парень за милю почуял ловушку и моментально разделил две эти концепции.

– Можете ли вы сказать нам, кто сформулировал эту идею? – резко спросил доктор Фервурд, и в его обычно холодном тоне послышалось нечто вроде раздражения.

– Полагаю, впервые она была высказана в тысяча девятьсот девятнадцатом году Карлом Радеком. Он организовал союз пролетариев против их вечных западных врагов: Британии, Франции и Соединенных Штатов.

Профессор наклонился вперед, как сокол, подстерегающий добычу.

– На ваш взгляд, сэр, имеет ли эта или подобная доктрина какое-либо значение в современной политике Южной Африки?

Остаток времени занятия эти двое сосредоточились друг на друге, а однокурсники Манфреда, освобожденные от необходимости думать, слушали кто с интересом, а кто со скукой.

Вечером в следующую субботу, когда Манфред завоевал титул чемпиона университета в полутяжелом весе в битком набитом спортивном зале, доктор Фервурд сидел во втором ряду. Прежде его ни разу не видели на каком-либо из университетских соревнований, кроме, конечно, матчей регби, которые ни один из уважающих себя африканеров не пропустил бы.