Власть меча

Двое белых за столом, поэт и журналист, заявили о своем намерении уехать в Испанию как можно скорее, чтобы присоединиться к борьбе, а остальные белые даже не пытались скрыть завистливое восхищение.

– Везучие вы черти! Я бы тоже туда рванул, но партия требует, чтобы я оставался здесь.

В течение этого длинного воскресного дня часто звучали упоминания о «партии», и постепенно вся компания сосредоточила внимание на Хендрике, как будто это было оговорено заранее. Хендрик лишь порадовался тому, что Мозес заставил его прочитать некоторые главы «Капитала» и кое-какие из работ Ленина, в особенности «Что делать?» и «Двоевластие». Да, Хендрик счел их чрезвычайно трудными и мало что в них понял. Однако Мозес разъяснил ему их содержание и познакомил с главными мыслями Маркса и Ленина.

Теперь они обращались непосредственно к Хендрику, и он сообразил, что его подвергают некой проверке. Он посмотрел на Мозеса, и, хотя выражение лица его брата не изменилось, Хендрик почувствовал, что тот подталкивает его к какому-то определенному действию. Пытался ли он предупредить, чтобы Хендрик продолжал помалкивать? Хендрик не был уверен, но в этот момент Маркус Арчер четко произнес:

– Конечно, создания профсоюза среди черных шахтеров уже само по себе достаточно, чтобы обеспечить со временем победу революции…

Но он сказал это с вопросительной интонацией и при этом лукаво смотрел на Хендрика, а Хендрик не знал, откуда к нему пришло вдохновение.

– Не согласен, – прорычал он, и все сразу выжидающе умолкли. – История борьбы свидетельствует о том, что без посторонней помощи рабочие могут дойти лишь до мысли о профсоюзном движении, чтобы объединить усилия в борьбе с нанимателями и капиталистическим правительством. Но необходимы профессиональные революционеры, преданные своим идеалам и связанные военной дисциплиной, чтобы довести эту борьбу до победного завершения.

Это была почти дословная цитата из работы Ленина «Что делать?», и говорил Хендрик на английском. Даже Мозес, похоже, изумился этому, а остальные обменялись радостными улыбками, когда Хендрик окинул их сердитым взглядом и снова погрузился во впечатляющее монументальное молчание.

Этого оказалось достаточно. Больше ему незачем было говорить. К ночи, когда все уже вышли в темноту, прощаясь и благодаря друг друга, забрались в свои машины и, хлопнув дверцами и заведя рычащие моторы, уехали по пыльной дороге, Мозес получил то, чего и добивался, приведя своего брата на ферму Ривония.

Хендрик стал членом и Южно-африканской коммунистической партии, и Африканского национального конгресса.

Маркус Арчер приготовил для Хендрика гостевую спальню. Хендрик лежал на узкой выдвижной кровати, прислушиваясь к возне Мозеса и Маркуса в хозяйской спальне через коридор, и вдруг его охватило убеждение, что сегодня было посеяно семя всей его судьбы: что все его будущее, а также время и способ его собственной смерти были определены за последние несколько часов. И когда он заснул, его унесла в темноту волна ликования и страха.

Мозес разбудил его еще до рассвета, и Маркус вышел с ними к «форду». Вельд побелел от мороза; иней хрустел под их ногами и на ветровом стекле машины.

Маркус обменялся с Хендриком рукопожатием.

– Вперед, товарищ! – сказал он. – Будущее принадлежит нам.

Он стоял в холодной тьме, глядя им вслед.

Мозес не поехал сразу в город. Вместо этого он остановил машину около одного из высоких горных отвалов, и они с Хендриком взобрались по сыпучему склону на высоту почти пятьсот футов и добрались до плоской вершины как раз тогда, когда восходящее солнце появилось над горизонтом и превратило зимний вельд в бледное золото.

– Теперь ты понимаешь? – спросил Мозес, когда они стояли плечом к плечу на краю крутого склона, и тут Хендрика внезапно, как самим восходом солнца, осветило понимание гигантского замысла брата.

– Ты хочешь не части этого, – негромко откликнулся он. – Даже не большей части. – Он широко раскинул руки, словно охватывая все под ними, от горизонта до горизонта. – Ты хочешь все. Всю эту землю и все, что на ней.

Его голос был полон благоговения перед бесконечностью картины.

Мозес улыбнулся. Наконец-то его брат действительно понял.

Они спустились с отвала и молча вернулись туда, где стоял «форд». В молчании поехали к Дрейкс-фарм, потому что не было слов, чтобы описать произошедшее, как нет слов и для того, чтобы в точности описать рождение или смерть. Только когда они уже выехали за городскую черту и вынужденно остановились на одном из переездов, где обслуживающая рудники железная дорога пересекала шоссе, обычный земной мир вторгся в их мысли.

Оборванный чернокожий беспризорник, дрожащий в утреннем морозе горного вельда, подбежал к боковому окну «форда» и сквозь стекло помахал Мозесу сложенной газетой. Мозес опустил стекло, бросил мальчишке медную монету и положил газету на сиденье между собой и Хендриком.

Хендрик с любопытством нахмурился и развернул свежий лист, держа его так, чтобы они оба могли видеть первую полосу. Заголовок был огромным:

ЮЖНОАФРИКАНСКАЯ КОМАНДА ВЫБРАНА НА БЕРЛИНСКИЕ ОЛИМПИЙСКИЕ ИГРЫ.