Владыка башни

– Браво! – Генерал захлопал в ладоши и поднял бокал вина, приветствуя меня. – Давай ещё!

– Явился герой с мечом наголо,
И ярко сверкнула верная сталь…

Генерал махнул мне рукой, веля замолчать: по причалу к кораблю подбегал гонец. Он взошёл на борт и протянул свиток генералу.

– Прорыв, да? – спросил тот. – Давно пора.

– Да, ваша честь. Мой командир приказал доложить: если ему будет выделено подкрепление, город будет нашим уже к вечеру.

– Обойдётся. Резерв мне потребуется для умиротворения остатков этой выгребной ямы. Скажи ему, чтобы прекратил атаковать другие участки и целиком сосредоточился на прорыве. Да, и вот ещё что: если город к закату не станет моим, пусть он постарается погибнуть как-нибудь героически, поскольку от меня он почётной смерти не получит. – Генерал небрежным кивком отослал вестового и вновь обратился ко мне: – Вот ведь незадача! Я, кажется, забыл, на чем мы остановились, раб. Давай-ка начнём заново.

* * *

Он заставил меня трижды повторить всю поэму от начала до конца, каждую её отвратительно бесталанную строчку, написанную неотёсанным воларским болваном. В результате они намертво врезались мне в память – и даже сейчас, годы спустя, я помню каждое слово. Может быть, это и не было самое ужасное из всех испытаний, выпавших на мою долю… но, безусловно, одно из самых болезненных.

Он позволил мне удалиться только после полудня. Сам же в ожидании победы уединился с очередной красавицей-рабыней. Я скрылся в своей каюте и рухнул на нары, дрожа от усталости и страха. Если бы мой желудок не был пуст, словно кошель бедняка, меня наверняка вырвало бы. Но даже этот жалкий покой был вскоре нарушен. Дверь распахнулась, и на пороге появился один из рабов генеральской жены.

– Госпожа требует тебя к себе, – объявил он.

По сравнению с моей крохотной каморкой просторная каюта Форнеллы представляла собой уютнейшее местечко, задрапированное шелками и устланное мягкими коврами. Хозяйка была в белом платье с декольте до самого пупка. Когда Форнелла, чуть покачиваясь, двинулась мне навстречу, одновременно поднося к губам бокал вина, её прозрачная с разрезом юбка разошлась.

– Ты все знаешь, не так ли? – медленно, с нажимом спросила она. – Долгая осада наконец завершена? Мой дражайший супруг вскоре отпразднует свой триумф?

– Да, хозяйка. Великий день настал.

Она фыркнула, разбрызгав вино, и зашлась в смехе.

– Великий день! О да! Великовозрастное дитя получило новую игрушку. Подумаешь, великий день. – Она скривилась. – Такой пьяной я не бывала лет так пятьдесят. И, кажется, тому есть причина.

Пятьдесят лет?! Заметив моё изумление, она снова захихикала, словно маленькая девочка, скрывающая свой секрет.

– Мне несколько больше, чем кажется на вид, господин Вернье. А ты думал, я молода? – Она подошла ближе, и я собрал все силы, чтобы не отшатнуться. – Кстати, а сколько бы ты мне дал? Только честно. – Она ткнула пальцем мне в грудь. – Приказываю тебе говорить правду, раб! Я вздохнул, удивляясь про себя, как может человек испытывать такой ужас и не падать в обморок.

– Не могу поверить, что вам больше тридцати, хозяйка.

– Тридцати? – Она отшатнулась в притворной обиде. – Да будет тебе известно, что, когда я заключила сделку, мне исполнилось всего двадцать восемь. Правда, с тех пор минуло более трёх сотен лет.

Она умолкла и, уставившись на меня, отпила ещё вина. Её прищуренные глаза заставили меня усомниться в том, что она настолько пьяна, как кажется.

– Ну, что молчишь? Язык проглотил? – спросила она через некоторое время.

– Простите меня, хозяйка, но в это невозможно поверить.

– Разумеется, – промурлыкала она, подойдя вплотную и опустив голову мне на грудь. – Но, тем не менее, я здесь и помню многое. И я все так же прекрасна, ты не согласен? Разве ты не хочешь меня, господин Вернье? Неужто все ещё тоскуешь по своей мёртвой поэтессе?

В моей душе вновь закипел предательский гнев, но я вовремя взял себя в руки.

– Вы прекрасны, хозяйка.

– Да, прекрасна. Но, кажется, ты не хочешь меня. И я догадываюсь почему. – Она подняла лицо, заглянув мне в глаза. – Ты же это видишь, правда? Чуешь это?

– Что именно, хозяйка?

– Усталость. Кто бы мог подумать, что я так безмерно устану! Ты и представить не можешь, скольких пришлось иссушить, чтобы получить эти долгие годы. Сколько жизней было пущено по ветру, чтобы продлить существование усталой старухи, приговорённой к замужеству за кровожадным дураком – и раз за разом вынужденной смотреть на его бойни. Но это была сделка, понимаешь? Власть на долгие годы. Разумеется, только для тех, кто носит красное, да и то – лишь для немногих из них. Ведь именно в наших руках истинная власть, а совет… Совет – не более чем удобная ширма. Мы, вечно молодые и бесконечно усталые, – реальная сила, на которой стоит империя. Все это красноштанное дурачье надеется заключить такие же сделки. Мы продолжаем думать, что мы рабовладельцы! Глупцы! Мы – рабы. Великий дар, который мы себе выторговали, сковывает нас почище цепей.