Визариум. Проникновение миров

Солнце ярко светило с холодного синего неба. По засыпанному листвой тротуару шёл человек. Шёл привычно, не спеша. На вид ему казалось чуть за сорок. Голова блестела сединой. Человек был строг, солиден и даже, можно сказать, немного величав. Серые глаза смотрели спокойно и уверенно.

Толя увидел, что у человека есть сила и власть. Его знают, с ним считаются – даже в Столице, в самых высоких сферах. И не только люди…

А город – это просто его город.

Оседлавший монстра – откуда-то пришли слова.

Внезапно Толя понял, кто этот человек. И тогда смог увидеть намного больше.

Власть не является для человека самоцелью. Внутри у него нет грязи и гнили. Там дремлет сила, много силы, хоть природа этой силы осталась для Толи непонятной. А ещё там блестит, мерцает, слоится напластованиями искрящийся серый лёд. И Толя вдруг ощутил – или показалось? – такой же лёд только что появился у него, Толи, внутри и теперь будет год за годом нарастать, медленно и неотвратимо.

Толя не хотел, чтобы его душа покрывалась льдом, превращалась в лёд.

Видение стало пропадать. Толя вдруг понял, что если захочет, может прямо сейчас увидеть и другое будущее, так сказать, альтернативное: себя, выбравшего другую сторону. И ещё понял, что видеть это ему нельзя – так будет неправильно, нечестно.

Видение пропало. Люди Структуры – тёмные – молча ждали. Позади пускал слюну кошмарный, неживой Вася.

– Нет, – сказал Толя, вдохнул холодный воздух склада и повторил, уже громче: – Нет!

На минутку его снова унесло. Толя ощутил в себе движение Стихии. Откуда-то пришло понимание, что все эти… люди, полулюди… тёмные, светлые… единицы противоборствующих сторон – просто слабые фигурки среди хаоса жизни, а спрут за стеной – это мощь, стихия, Стихия. И он, Толя – тоже Стихия, поэтому они и хотят заполучить его, и они… да, они его боятся! Или… Или нет?

Толя почувствовал, что вспотел. Мысли путались, спонтанная мания величия ушла, канула, и он вдруг остро ощутил, что находится в окружении пятерых – то ли людей, то ли нет, – и где-то в непонятном пространстве, и в то же время здесь, за хоть и толстой, но всего лишь старой, возведённой людьми стеной, дремлет неглубоким сном инфернальный монстр; и что прямо сейчас произойдёт что-то большое, что-то, после чего жизнь никогда не будет прежней.

Филин постоял, глядя сквозь Толю.

– Нет так нет, – наконец произнёс он. Потом махнул типу в плаще и шагнул в сторону. Лохматый потолкал инвалидное кресло и остановился около ссутулившегося Лосева. Милиционер отступил к стене, давая дорогу. Тип в плаще провёл рукой по лицу и шагнул к Толе. Толя отступил, встал в стойку, сжал кулаки, понимая, что его действия выглядят просто нелепо.

И тут в коридоре послышались шаги. Дверная штора откинулась, и в камеру вошёл невысокий человек в телогрейке. Это был Скворцов, Толя не сразу узнал его – наверное, из-за выражения лица. Тёмные замерли, милиционер застыл с рукой за пазухой форменной куртки: в руках Скворцов держал автомат, калаш.

Скворцов остановился недалеко от входа, ствол автомата смотрел на Филина.

– Он сделал выбор, – сказал Скворцов.

Филин, казалось, хотел возразить, но только молча посмотрел на типа в плаще. Тот ответил ему непонятным взглядом, поморщился. Милиционер пошевелился, Скворцов быстро перевёл ствол, и грохнул выстрел. Пуля угодила милиционеру в лоб. Затылок вылетел, забрызгав стену чем-то чёрным, фуражка упала с головы, завертелась, покатилась к ногам Филина. Милиционер не упал – покачнулся, но остался стоять; зрачки закатились, из дырки во лбу поползла капля – чёрная, вязкая.

– Он сделал выбор, – повторил Скворцов, и щека его дёрнулась.

От пороховых газов у Толи защекотало в носу. Все застыли, лишь по стене всё стекали и стекали чёрные брызги.

– Инвентарь-то зачем портить? – сказал наконец Филин ворчливо и подобрал фуражку. Повертел в руках, отряхнул. – Я жалобу напишу.

Тёмные, пряча глаза, засобирались на выход. Скворцов подошёл к Толе, встал рядом, спиной к колонне, ствол автомата смотрел в пол.

Блеклый в плаще взял под руку милиционера – или что это было такое – и медленно повёл к воротам. Глаза того без зрачков смотрели жуткими бельмами, но выражение лица, подумал Толя, не особенно изменилось. Из дыры на затылке выглядывал, покачиваясь, блестящий нефтяной пузырь. Следом к выходу поехала белая мумия дремлющего старика, лохмач толкал коляску, равнодушно глядя перед собой. Последним прошёл задумчивый Филин.

– Напиши, напиши, – посмотрел ему в спину Скворцов. – И как выбор хотел пацану навязать, и как «белоснежку» сюда притащил – всё напиши.

Штора за Филином распрямилась, смолкли удаляющиеся шаги, и в камере повисла пронзительная тишина. Скворцов поставил автомат на предохранитель, закинул лямку на плечо и медленно провёл ладонью по лицу.

Толя вдруг ощутил, что ему не хватает воздуха. Он шагнул к выходу.

– Э, ты куда? – прозвучал за спиной усталый голос Скворцова. – Надо этого забрать.

Вслед за Скворцовым Толя подошёл к Васе – тот каким-то непостижимым образом до сих пор стоял на ногах, – посмотрел в его бессмысленное лицо и потерял сознание.

* * *