Визариум. Проникновение миров

– Только вернись до темноты!

А София воинственно шмыгает носом и нарочито бодро отвечает:

– Я постараюсь, мам.

Всеволод Алфёров Князь мира

Уже немного Мне говорить с вами;

ибо идёт князь мира сего,

и во Мне не имеет ничего.

Ин. 14:30

Дело о провалившемся сквозь землю

– Петер Стелик, вы признаетесь виновным. – Голос судьи трещал, как сухое дерево на ветру.

Да-да, превышение самообороны и тяжкие телесные. По правде, Алеш заранее знал, что скажет судья. Зря он сюда сунулся. Гнилое дело, с самого начала было ясно, что на парня повесят всех собак.

Но полицейский надеялся.

Вот и всё. Стук молотка.

– Тихо! У вас есть право на последнее слово. Постарайтесь им не злоупотреблять.

В кресле с высокой спинкой судья Млынар казался крохотным. «А он постарел», – подумал Алеш. В последний раз лейтенант заходил в суд ещё во время практики. С тех пор на одутловатом лице судьи выступил румянец, изобличающий пьющего человека. Когда старик говорил, Алеш не мог смотреть судье в глаза, вместо этого он разглядывал нос Млынара с ярко-алыми прожилками.

А подсудимый ничего так. Молодцом держится!

Парень встал. Он казался измождённым и не очень здоровым. Ну точно – вечно голодный студент. Худой, бледный, слишком короткие рукава висели сантиметра на два выше запястий. Петер Стелик хрустнул пальцами.

Спросил:

– Это окончательный вердикт? Вы хорошо подумали?

Холодно спросил. Те, кто вот-вот отправятся за решетку. – обычно так не говорят. Со скамьи поднялся прокурор Кужел.

– Будь ты пограмотней, малец, знал бы, что вердикт всегда окончательный. Может, вы ещё пойдете в Верховный суд? – Он бросил взгляд на серого человечка, муниципального адвоката. – Нет. Конечно, нет. Поберегись, парень! Чего доброго, прибавим неуважение к суду и неповиновение власти.

– Я понял.

Чёрт! Не так, не так ведут себя приговорённые.

– Последнее слово, молодой человек! – напомнил Млынар. – Если сказать нечего, не тратьте наше время.

Господи, как душно и как много народу! Зачем, ну зачем он сюда пришёл? Теперь Алеш дорого бы дал, чтобы этого не видеть. Он скользил взглядом по лицам и прослушал, как парень начал говорить.

– …четыре часа, – а голос всё-таки дрожит. Да, обдает холодом, но и дрожит от страха. – Судья Владко Млынар, прокурор Тибор Кужел и пострадавший. У вас есть двадцать четыре часа, чтобы проститься с близкими и закончить дела. Я…

Парень запнулся. В зале кто-то негромко кашлянул. Наконец, Петер закончил:

– Нет, это всё. Я всё сказал. Спасибо, ваша честь.

– Вот как? Ну-ну. – Млынар сухо хохотнул.

А потом парень исчез.

Вот так, буднично.

Вздох или два в зале царила тишина, затем раздался крик. Охранник гремел ключами, отпирая клетку подсудимого. Стучал молоток. Вопль всё тянулся, отражался от дубовых панелей, вибрировал под потолком.

Алеш вскочил и впился взглядом в пустоту. Да все вскочили! Лейтенант читал о побегах со скамьи подсудимых. Помнил, как застрелили Матуса Куроча по кличке Бешеный – аккурат в судебном дворике, после зачитки приговора. Но чтобы… В зале как будто похолодало. Спинной мозг точно заледенел.

Прокурор пучил глаза. Судья вцепился в молоток и со всей дури колотил, словно это вернёт ему подсудимого. Крик всё звучал, ввинчиваясь в мозг. Охранник наконец вломился в клетку и теперь хватал пустой воздух. Он что, надеется, что Петер стал невидимым?

Как будто одна чертовщина лучше другой.

Посреди гама и грохота Алеш опустился на скамью. И без него есть, кому вопить и толкаться. Закурить бы, но кто же курит в казённом месте?

Полицейский просто сложил на груди руки и закрыл глаза.

Гнилое дело. С самого начала так было.

Начиналось всё просто. В двадцать два четырнадцать девятого октября Ивка Михалык, девятнадцати лет, спешила домой и шла напрямик: не освещённой улицей, а пустырём вдоль Кельминского водохранилища. Ну что ей стоило потратить пять минут? В трёхстах метрах – ухоженный сквер и кованые фонари. В двухстах – охраняемый небоскрёб, увенчанный шипастой короной. Но если богачей Даница в чём и не упрекнешь, так это в чувстве вкуса. Они же сами из трущоб, просто не видят, посреди чего возводят элитные высотки. За жестяным забором лепятся брошенные развалюхи. Над старым асфальтом вдоль кромки воды – ни одного фонаря. Ивка рискнула пойти этой самой дорожкой.

Где и столкнулась с Паволом Глинкой, ранее дважды задержанным за пьяные драки.

Гражданин Глинка пытался совершить сексуальное насилие, но не успел – по тропке вслед за Ивкой шёл гражданин Стелик, который отметелил хулигана на чём свет стоит. Девушка не пострадала, а Павол Глинка загремел в госпиталь.

Всё просто. Всё было просто, пока Алешу не напомнили, что выборы городского головы через два месяца.

– Прокурор хочет закрыть дело так, а не иначе.

Было часов десять вечера, и полковник налил себе коньяку, но Алешу не предложил.

– Сынок, он выбрал семнадцать папок и хочет все подать в суд. Я знаю, что ты скажешь. Но сам пойми: выборы, Лука вот переизбирается… нам нужно показать статистику.