Визариум. Проникновение миров

Он опрокидывает в себя содержимое хрустальной ёмкости и вдруг понимает, что в жидкости что-то плавало. И выплёвывает чёрное семечко.

* * *

Там, в сыром подвале, Ольга тыкала в пыльное старое зеркало и расписывала Константину дивный мир-коридор. Из него, дескать, можно выйти куда пожелаешь. И, дескать, она сама не раз ходила зеркальными тропами в дальние страны и даже совсем другие, чуждые человеку места. Рассказала, что у неё есть воображаемые друзья по ту сторону зеркального предела.

Вся эта ахинея быстро вывела Константина из себя.

– Ну и где эта твоя подруга?

– Ты не сможешь её увидеть, но поверь…

Он натурально впал в ярость. Тряс Ольгу за плечи, что-то кричал. Потом махнул рукой и полез наверх, а она всё цеплялась за него, пытаясь удержать.

– Ты и правда полоумная! – сорвался Константин. – Юродивая! А я ещё считал тебя особенной!

Он был в бешенстве. На кого он потратил столько лет? В приступе отвращения он не рассчитал силы и толкнул невесту с лестницы. Ольга упала и сломала шею. Не то чтобы Константин сделал это нарочно. Но в глубине души не жалел, что избавился от столь нелепого создания.

Позже, на похоронах, он присмотрелся и понял, что она была вовсе не так уж красива. Прозрачная кожа, впалые глаза, слишком длинные и тонкие пальцы. И длинные острые зубы, прости господи…

* * *

Жарко. Наверное, от коньяка.

Дрожа, как в лихорадке, Константин разворачивает письмо Лизы.

Поразительно, что она вообще написала ему. Они почти не общались, виделись от силы пару раз – когда Ольгу забирали из дома художника Белорецкого, да после, на похоронах. Конечно, пришлось соврать, что Ольга покончила с собой из-за тоски по барону.

Письмо Лизы оказывается на удивление кратким:

«Когда-то она попросила меня выбросить его, но я не послушала. Это зеркало принесло мне счастье. Пусть же принесёт и вам».

– Такая же дурная, как сестрица, – хрипит Константин. – Одного поля ягоды.

Свеча трещит громче, и метущееся пламя начинает коптить.

В порыве горьких воспоминаний Константин вспоминает стих, которым в своё время очаровал Ольгу.

Кровь приливает к лицу, но Константин списывает это на выпитое. Он утыкается лбом в стол, обхватывает голову руками и сквозь пьяные слёзы декламирует:

Дай мне вздрогнуть в тяжких лапах,
Пасть и не подняться вновь,
Дай услышать страшный запах,
Тёмный, пьяный, как…

Он вдруг понимает, что не может закончить. Вскидывает голову и замечает на столе цветок, лежащий рядом с осколком. Резные листья, причудливый лиловый колокол и на редкость неприятный запах.

Что это? Откуда здесь?…

Константин вдруг осознает, что ему всё хуже. Это уже не спишешь на выпивку. Творится неладное. Дыхание перехватывает, во рту сухость. Константин понимает, что не может подняться – ноги отказывают. Тогда он падает и ползёт к двери. Быть может, почтальон не успел далеко уйти…

Сквозь помутнение сознания Константин замечает женский силуэт. Незваная гостья придерживает руками высокое напольное зеркало в массивной деревянной раме.

Оборачивается. На ней синее платье, совсем как в тот день, в злополучном сыром подвале. Лицо Ольги не выражает чувств. Она легко толкает зеркало, которое прихлопывает Константина, словно крышкой.

Обездвиженный, объятый страшной жаждой, тот в страхе ждёт града битого стекла. Но слышит лишь стук рамы о выщербленный пол.

* * *

Константин корчится в пустой оправе, словно в ловушке.

Стекло как сквозь землю провалилось. Зато комната вокруг стала словно бы отзеркаленной.

– Что это? – хрипит Константин. – Что это, яд?…

Его бросает то в жар, то в холод. Нечем дышать.

Ольга наклоняется, чтобы поднять оброненный им цветок.

– У него множество имён, – поясняет спокойно. – К примеру, Датура страмониум.

Она подносит цветок к лицу – ей он не опасен. Тем более здесь.

Константин изворачивается в тщетной попытке разглядеть растение. Оно подспудно знакомо, но он не может припомнить, чтобы отец где-то использовал подобное.

Константин вспоминает слова юной Ольги: «Чтобы замирало сердце, перехватывало дыхание и бросало в дрожь…»

«Стерва! Ненавижу!»

– Как ты вообще… – из последних сил шепчет Константин. – Ты… жива? Мне чудится…

– Это всё она, – печально отвечает Ольга. – Моя бедная подруга.

Ольга вертит в пальцах кусочек зеркала.

– Там, в подвале, когда мы с тобою ссорились, трусиха в порыве чувств отринула страх и покинула зеркальный предел. Всё для того, чтобы догнать меня и оттолкнуть с первых же ступенек. Ты убил её. А зеркальный мир принял взамен меня. Я не могла отплатить ей меньшим. Ведь она так любила жизнь.

Ольга молчит, прежде чем продолжить:

– До последнего мне не верилось в грязные сплетни, что лабораторию поджёг ты. Я считала, ты не способен на убийство. Жаль, что лучшие уроки – всегда запоздалые… Мы не придаём должного значения близким. Жалеем на них времени. Но истина в том, что времени всегда мало. В последний миг его может попросту не хватить. И тогда мы остаёмся одни.

– Так что же… досталось мне?