Визариум. Проникновение миров

Только однажды он и правда навсегда ушёл от тяжёлой на характер Маши, а в подвале она обнаружила зеркальце с хозяйского туалетного столика. С тех пор Маша терпеть не могла подвалы.

Лизе запрещали дарить сестре игрушки. Даже те, которые со временем пришли в негодность или попросту наскучили. Как-то раз Лиза намеренно изорвала любимого мишку, чтобы бросить его Ольге. Родители отругали. Игрушку пришлось выбросить.

Однажды в грозовую ночь, когда было особенно страшно, Лиза вспомнила чудную историю Маши. Утром она велела отнести в подвал своё напольное зеркало. Родители уехали в город, хлопотать, чтобы их роскошный особняк не отдавали под библиотеку, а садовнику и дела не было – отнёс без лишних разговоров.

На следующий день Лиза пожалела и об этом решении.

Ольга порезала руку, и ей влетело даже за это. Ведь экономке Маше пришлось отвлечься от теста для кулебяки и бинтовать грязнулю. Лиза вызвалась помогать, сгорая от чувства вины.

– Вам привет от мужа, – сказала Ольга экономке с обычной слабой улыбкой, как бы между прочим. – Славный он, ваш Пётр.

Маша открыла рот, будто собиралась кричать, но лишь побледнела как полотно. Брови её поползли вверх.

Лиза воспользовалась ступором экономки и быстро увела Ольгу. По пути к подвальной лестнице она украдкой сунула Ольге свежую булочку и яблоко.

Ольга сжала её руку.

– Тубероза, – сказала она. – Тебе точно пойдёт.

Подмигнула и понеслась вниз по лестнице.

– Осторожнее, дура! – в сердцах крикнула Лиза. – Шею свернёшь!

– Так её, малышка. – Проходившая мимо мать погладила Лизу по голове.

Лиза вздрогнула, как от пощёчины. И бросилась к себе.

Отношения с родителями у неё не складывались, но они всё равно не придавали значения смешным требованиям дочери освободить узницу.

А вот по обществу сестры Лиза действительно скучала. Иногда она прислонялась ухом к двери подвала и слушала, как Ольга ведёт с кем-то неспешные беседы. Несчастной девочке отвечали только стоны и несвязные хрипы, больше похожие на сквозняк.

Поначалу.

В какую-то минуту ответы стали выразительнее и полнее. Лиза здорово испугалась, что Ольга говорит разными голосами. Тогда её одолели сомнения. Может, сестра и правда сумасшедшая или одержимая? Что, если взрослые правы?…

И всё же, когда родители укатили жить в Париж, Лиза вздохнула с облегчением.

* * *

Небо затягивает, накрапывает дождь.

Лизу мало беспокоит, что дорога в старый родительский дом займёт не меньше двух часов. Проклятое зеркало следует укрыть, и точка.

Собака дёргается на руках, пытается вырваться, облаять редких прохожих. Лиза гладит намокшую шёрстку. Не то чтобы от столь мелкого животного особый толк. И всё же как-то спокойнее.

Дорога к дому порядком заросла. Видно, что даже деревенский люд на старых конных повозках разъезжает здесь не часто. Деревня лежит чуть дальше, за прудом и ельником. Тамошний знакомый паренёк вызывается довезти Лизу от вокзала и обратно. Пока его лошадь плетётся по жухлой листве, волоча телегу, гостья глазеет на соседские угодья, тоже запустелые и лишённые хозяйской руки. Многие дачи брошены. Быть может, их владельцы гуляют по Монмартру в компании её ветреных богемных родителей. Как и в старые времена, последние до сих пор ценят славную компанию.

Лиза рассеянно гладит собаку, погружаясь в воспоминания под мерный шум дождя.

– Во-от он, ентот дом! – наконец протягивает паренёк. – Ждать тебя тут до второго пришествия, поди? Ты смотри, не тяни. Зябко.

Он останавливает лошадь.

– Я быстро! – Лиза вскакивает и удобнее перехватывает собачонку.

Она скользит меж заросших клумб, взлетает на крыльцо и несколько секунд медлит, не в силах вставить ключ в замок.

– Дождь, – наконец уверяет себя Лиза. – Дождь, вот и вся тоска. Подумаешь!

Собачка робко гавкает. Лиза опускает её на крыльцо.

– Смех, да и только, – ещё громче говорит Лиза и поворачивает ключ.

Воспоминания накатывают, словно штормовые волны на одинокий маяк, едва она переступает порог. С минуту гостья стоит в этом вихре ни жива ни мертва.

В доме уже поселился сырой, мёртвый запах брошенных жилищ.

Лиза сжимает зубы, деловито достает из кухонного ящика свечу, а в шкафу находит подёрнутую плесенью хлопковую простыню.

Старая лестница подвала ужасно скрипит. Перильце внизу сломано, а на полу что-то чернеет. Желания вглядеться в пятно Лиза в себе не обнаруживает.

И всё же чувства бьют через край. Лиза вспоминает убитого горем Константина и ужасную историю о том, как его суженая выпала из окна перед самой свадьбой. А ведь Лиза так радовалась за сестру. Наконец та нашла своё призвание и счастье! И ей, Лизе, было уже не так стыдно за себя.

Ведь ей до сих пор кажется, что она могла сделать для Ольги гораздо больше. Но к чему теперь эти домыслы…

Лиза вешает простыню на перильце и из любопытства приближается к зеркалу. Так девушки в крещенский вечер высматривают нечто страшное и захватывающее одновременно, гадая на суженых.

Лиза приходит к выводу, что из них двоих Ольга была храбрее.