Читаем Виноваты звезды полностью

– Прости, – сказал он снова и потянулся через стол к моей руке, которой я позволила завладеть. – Я и хуже бываю.

– Например? – поддразнила я.

– Например, над моим унитазом каллиграфически выведено: «Омывайся денно в утешении слов Господних». Я, Хейзел, могу быть куда хуже.

– Звучит негигиенично, – заметила я.

– Я бываю фруктом и похуже.

– Бываешь, – улыбнулась я. Он меня действительно любит. Может, я нарциссистка, но с того момента в «Оранжи» Огастус начал мне нравиться еще больше.

Забирая тарелки с десертом, официант сказал:

– Ваш ужин оплачен господином Питером ван Хутеном.

Огастус улыбнулся:

– А этот Питер ван Хутен отличный парняга.

Уже стемнело, когда мы шли вдоль канала. Через квартал от «Оранжи» мы остановились у скамьи, окруженной старыми ржавыми велосипедами, прицепленными к велосипедным стойкам и друг к другу, сели рядышком лицом к каналу, и Гас обнял меня за плечи.

Над кварталом красных фонарей мерцал световой ореол. Хотя фонарям в квартале полагалось быть красными, источаемое ими сияние было жутковато-зеленого оттенка. Я представила, как тысячи туристов там напиваются, обкуриваются и шатаются по узким улочкам.

– Поверить не могу, что завтра мы с ним встретимся, – сказала я. – Питер ван Хутен поведает нам ненаписанный эпилог лучшей в мире книги.

– Да еще и заплатил за наш ужин, – ввернул Огастус.

– Наверное, сперва он примется нас обыскивать на предмет подслушивающих или записывающих устройств, а потом сядет между нами на диване в гостиной и шепотом расскажет, вышла ли мама Анны замуж за Тюльпанового Голландца.

– Не забудь хомяка Сисифуса, – добавил Огастус.

– И какая судьба ожидает хомяка, – согласилась я, подавшись вперед и заглянув в канал. Поверхность воды почти целиком покрывали бесчисленные бледные лепестки вязов. – Сиквел, который будет существовать только для нас, – сказала я.

– А как у них сложится, что ты думаешь? – спросил Огастус.

– Не знаю, ей-богу. Тысячу раз об этом думала. Всякий раз, перечитывая, представляю что-то другое, понимаешь? – Он кивнул. – А у тебя есть теория?

– Да. Я не думаю, что Тюльпановый Голландец окажется мошенником, но он наверняка не так богат, как убеждает Анну с матерью. Мне кажется, после смерти Анны ее мать уедет с ним в Нидерланды в надежде счастливо прожить с Голландцем свои дни, но ничего не получится – ее будет тянуть туда, где лежит дочь.

Я не догадывалась, что он так много думал об этой книге и что «Царский недуг» многое для него значит независимо от того, что я тоже многое значу для Гаса.

Внизу, у каменных стен канала, тихо плескалась вода; мимо кучей-малой проехала компания, быстро-быстро перекликаясь на резком, гортанном голландском; полузатопленные крошечные лодки, в длину не больше моего роста; запах застоявшейся воды, рука Гаса, обнимающая меня; его настоящая нога, касавшаяся моей настоящей ноги от бедра до стопы… Я прижалась к Гасу чуть сильнее. Он вздрогнул.

– Прости. Больно?

Он болезненно выдохнул «нет».

– Прости, – сказала я. – Костлявое плечо.

– Все нормально, – произнес он. – Даже приятно.

Мы сидели долго. В конце концов его рука покинула мое плечо и улеглась на спинку скамейки. Мы смотрели в канал. Я думала о том, как голландцы ухитряются сохранять свой город, хотя этой территории полагается быть под водой, и что для доктора Марии я своего рода Амстердам, полузатонувшая аномалия. От этого я плавно перешла к мыслям о смерти.

– Можно спросить тебя о Каролин Мэтерс?

– А еще говоришь, что не веришь в жизнь после жизни, – отозвался Гас, не глядя на меня. – Да, можно, конечно. Что ты хочешь узнать?

Я хотела знать, как Гас выдержит, если я умру. Я не хотела быть бомбой, не желала быть злой силой в жизни любимых мною людей.

– Ну, просто, как все было.

Гас испустил такой длинный выдох, что моим дрянным легким это показалось хвастовством, и вставил в рот новую сигарету.

– Знаешь загадку – на какой игровой площадке не играют? На больничной. – Я кивнула. – Я лежал в «Мемориал» недели две, когда мне отняли ногу и начали химию. Лежал я на пятом этаже с видом на игровую площадку, которая всегда была пустой. Я купался в метафорическом резонансе пустой игровой площадки на больничном дворе. Но затем туда стала выходить девушка. Каждый день она качалась на качелях одна, как в кино. Я попросил одну из самых отзывчивых медсестер разузнать о ней побольше, а она привела девушку знакомиться. Это оказалась Каролин, и я пустил в ход всю мою неуемную харизму, чтобы ее очаровать. – Гас замолчал, и я решила что-нибудь сказать.

– Вовсе ты не так уж харизматичен, – заявила я. Он недоверчиво фыркнул. – Ты просто красив, вот и все, – пояснила я.

Он скрыл смущение смехом.

– Штука с мертвецами в том… – начал он, но остановился. – Штука в том, что ты кажешься подлецом, если не романтизируешь мертвых, но правда сложная вещь. Ну, ты же знаешь троп стоической, несгибаемой жертвы рака, которая героически борется с болезнью, противится ей с нечеловеческой силой, никогда не жалуется и не перестает улыбаться даже на смертном одре?

Перейти на страницу:

Все книги серии MustRead – Прочесть всем!

Похожие книги