Виллет

– Опаздывает на десять минут, – проговорила миссис Бреттон, взглянув на часы, а спустя еще минуту подняла глаза от страницы и легким кивком в сторону двери показала, что услышала желанный звук.

Лицо ее прояснилось, а потом и мой неопытный слух уловил железный стук калитки, шаги на гравийной дорожке и, наконец, звонок дверного колокольчика. Он пришел. Матушка наполнила чайник кипятком из самовара и подвинула к камину мягкое кресло с синей обивкой – ее собственное, хотя я хорошо знала того, кто обладал правом безнаказанно его узурпировать. А когда герой поднялся по лестнице, что произошло после необходимой при столь ветреной, сырой погоде минутной заминки у зеркала, и вошел в комнату, мисс Бреттон спросила, спрятав счастливую улыбку:

– Это ты, Грэхем?

– Кто же еще, мама? – отозвался непунктуальный сын, непочтительно занимая великодушно предоставленное кресло.

– Ты опоздал, и чай уже остыл.

– Напрасно пугаешь: самовар весело поет.

– Садись к столу, ленивец. Непременно нужно занять мое место. Будь в тебе хотя бы искра приличия, оставил бы это кресло старушке.

– С удовольствием, вот только старушка сама оставляет его мне. Как твоя пациентка, мама?

– Может, ты сам у нее спросишь? – предложила миссис Бреттон, посмотрев в мой угол.

Пришлось выйти на свет. Грэхем вежливо поднялся навстречу, и теперь стоял на каменной плите возле камина, ростом, фигурой и мужественной красотой оправдывая нескрываемую материнскую гордость.

– Итак, вы спустились – значит, чувствуете себя лучше, намного лучше. Не ожидал встретить вас в таком виде, да еще здесь. Честно говоря, вчера вечером я очень встревожился, и если бы не пришлось спешить к умирающему больному, ни за что бы не уехал из дому, но моя матушка и сама почти доктор, а Марта – отличная сиделка. Недомогание показалось мне внезапным приступом слабости, совсем не обязательно опасным. Однако еще предстоит выяснить причины и подробности болезни. А пока, надеюсь, вам лучше?

– Да, лучше, – ответила я спокойно. – Намного лучше. Благодарю вас, доктор Джон.

Да, читатель. Этот молодой человек, любимый сын, мой благородный хозяин Грэхем Бреттон оказался не кем иным, как доктором Джоном. Больше того, я узнала его без удивления. Услышав шаги на лестнице, сразу поняла, что за фигура появится в гостиной спустя мгновение, чей облик предстанет перед восхищенным взором. Открытие произошло не в эту минуту, а уже давно проникло в воспаленное сознание. Конечно, я хорошо помнила юного Бреттона. Хотя десятилетие с шестнадцати до двадцати шести неминуемо изменило мальчика, превратив в зрелого мужчину, но не смогло сделать неузнаваемым, как не смогло лишить меня зрения и памяти. Доктор Джон Грэхем Бреттон сохранил сходство с шестнадцатилетним юношей: те же глаза, те же черты – особенно скульптурно вылепленная нижняя часть лица. Конечно, я быстро его разоблачила: узнала в тот описанный несколькими главами раньше момент, когда невольное пристальное внимание навлекло на меня унижение невысказанного упрека. Последующее наблюдение целиком и полностью подтвердило предположение. В жестах, позах, манерах мужчины воплотились обещания юности. В низком бархатном голосе слышались прежние интонации. Даже некоторые характерные обороты речи сохранились по сей день, равно как особенности взгляда, улыбки, внезапный свет глаз из-под благородно очерченного лба.

Что-нибудь сказать, намекнуть на свое открытие я не могла: несдержанность не соответствовала ни стилю мысли, ни системе чувств. Напротив, я старалась как можно дольше хранить тайну. Мне нравилось представать перед ним в густом непроницаемом тумане, в то время как сам он появлялся в лучах иллюминации, ярко освещавшей голову, фигуру, но не распространявшейся дальше.

Я хорошо понимала, что для доктора Джона ничего не изменится, если учительница английского языка внезапно объявит: «Я Люси Сноу!» – поэтому скромно держалась на отведенном судьбой скромном месте, а поскольку имени он не спрашивал, и не называла. Доктор Джон слышал, что ко мне обращаются «мисс» или «мисс Люси», но ни разу не слышал фамилии. А что касается невольного узнавания – хотя, возможно, я изменилась еще меньше, чем он, – такая мысль и вовсе никогда не приходила ему в голову. С какой же стати мне ее подсказывать?

За чаем доктор Джон держался просто и мило, в соответствии со своей натурой. Когда же чаепитие закончилось и поднос унесли, устроил в углу дивана уютное гнездышко из подушек и велел мне туда сесть. И он сам, и матушка тоже придвинулись к камину. Не прошло и десяти минут, как взгляд миссис Бреттон сосредоточился на мне с особым выражением. Женщины улавливают некоторые тонкости значительно быстрее мужчин.

– Надо же! – воскликнула она вскоре. – Трудно представить более определенное сходство! Грэхем, ты заметил?

– Заметил что? Чем теперь озабочена старушка? У тебя такой взгляд, мама! Можно подумать, что это приступ ясновидения.

– Скажи, Грэхем, тебе эта молодая леди никого не напоминает? – указала на меня миссис Бреттон.