Праздник в честь именин месье Поля пришелся на четверг, первое марта. День выдался солнечным, как и утро, когда по обычаю все посещали мессу. К тому же во второй половине дня можно было выходить в город и наносить визиты. Вкупе эти обстоятельства стали причиной всеобщей яркости и свежести нарядов. В моду вошли чистые воротнички, а обычные скучные школьные платья сменились более светлыми и яркими. Мадемуазель Сен-Пьер даже надела robe de soie[268], считавшееся в экономном Лабаскуре предметом опасной роскоши и расточительства. Больше того, было замечено, что утром послала за парикмахером и сделала прическу. Бедная мадемуазель Сен-Пьер! В это время она нередко повторяла, что смертельно устала от замкнутой трудовой жизни; что мечтает о средствах и времени на отдых, о том, чтобы кто-нибудь работал на нее; чтобы муж оплачивал бесконечные долги (она прискорбно погрязла в долгах), пополнял гардероб и в то же время предоставлял достаточно свободы, чтобы, как она выражалась, «goûter un peu les plaisirs»[269]. Давно поговаривали, что парижанка положила глаз на месье Эммануэля. Да и сам месье Эммануэль нередко на нее поглядывал: мог сидеть и несколько минут подряд пристально рассматривать. Однажды я наблюдала, как профессор смотрел на мадемуазель Сен-Пьер в течение пятнадцати минут, в то время как ученицы прилежно писали сочинение, а сам он без дела восседал на подиуме. Мадемуазель Сен-Пьер неизменно чувствовала чрезмерное внимание василиска и, польщенная и озадаченная, заливалась краской. Месье понимал ощущения жертвы, порой проявляя пугающую проницательность. В некоторых случаях он обладал инстинктом безошибочного проникновения в самую суть потаенной мысли, умел срывать цветистые покровы и обнажать голое чувство со всеми извращенными склонностями и тайными фальшивыми уловками. Он замечал в людях все, что не хотели знать они сами: искривленный позвоночник, врожденное искажение конечности или, что гораздо хуже, самостоятельно навлеченное пятно уродства. Месье Эммануэль мог простить любой честно признанный недостаток, но если пронзительный взгляд натыкался на лукавое отрицание, если безжалостное исследование находило обманчивую скрытность – о, тогда мэтр становился жестоким и даже свирепым: торжествующе срывал с несчастной жертвы все покровы, вытаскивал ее на всеобщее обозрение и демонстрировал то, что так долго и тщательно пряталось. Сам он считал, что поступает справедливо, однако я сомневаюсь, что человек имеет право творить подобную справедливость по отношению к другому человеку. Не раз я проливала горькие сочувственные слезы над несчастными жертвами и не жалела гневного упрека для него самого. Он заслуживал порицания, однако продолжал настаивать на справедливости и необходимости жестоких действий.
После завтрака и мессы прозвенел звонок. Все собрались в классе, представив чудесную картину: ученицы и учительницы сидели в скромном ожидании, причем каждая держала в руке поздравительный букет. Свежие весенние цветы наполняли воздух нежным ароматом. Одна лишь я не приготовила букета: не люблю срезанные цветы. Они перестают радовать, кажутся мертвыми, а видимые остатки жизни навевают тоску. Никогда не дарю цветы тем, кого люблю, и не хочу получать букеты из дорогих рук. Мадемуазель Сен-Пьер сразу заметила отсутствие подарка и не смогла поверить, что я так страшно провинилась. Взгляд снова и снова исследовал меня в надежде найти спрятанный цветок, пусть даже символический: маленький пучок фиалок или что-то еще, способное заслужить похвалу за тонкий вкус и оригинальность. Но лишенная воображения англичанка превзошла ожидания парижанки: сидела при полном отсутствии цветения и даже зеленого листочка – словно голое зимнее дерево. Убедившись в поражении чужестранки, мадемуазель довольно улыбнулась и гордо продемонстрировала великолепный веник, неискренне похвалила:
– Как мудро вы поступили, сэкономив деньги, мисс Люси! А вот я выбросила два франка на букет из оранжереи!
Но, тише! Послышались шаги, те самые, которых все так ждали – как всегда, быстрые, – однако мы тешили себя надеждой, что спешка вызвана не просто нервной возбудимостью и целеустремленностью. Нам казалось, что сегодня утром профессорская поступь (если говорить высоким стилем) обещала дружественное настроение. И мы не ошиблись.