Виллет

И вот, пока граф грелся у огня, а Полина Мэри танцевала, наслаждаясь простором кухни, миссис Бреттон подробно объяснила Марте, какие специи необходимо положить в эль и как нагреть чашу, потом перелила горячий напиток в фамильный графин Бреттонов и принялась угощать всех по очереди из маленького серебряного сосуда, в котором я узнала крестильную чашечку Грэхема.

– За доброе старое время! – провозгласил граф, высоко подняв сверкающий кубок, а потом взглянул на миссис Бреттон и с чувством пропел:

Побольше кружки приготовь
И доверху налей.
Мы пьем за старую любовь,
За дружбу прежних дней.
За дружбу старую —
До дна!
За счастье юных дней!
По кружке старого вина —
За счастье юных дней[220].

– Шотландский язык, шотландский! – восторженно закричала Полина. – Папа поет по-шотландски. Он ведь наполовину шотландец. Мы, Хоумы и Бассомпьеры, каледоны и галлы!

– Уж не шотландский ли рил ты танцуешь, фея из Хайленда? – с улыбкой спросил отец. – Миссис Бреттон, скоро посреди вашей кухни вырастет зеленый круг. Не готов отвечать за хитрость своей Полли: слишком необычное создание.

– Папа, попроси Люси потанцевать со мной. Это же Люси Сноу!

Мистер Хоум (в гордом графе Бассомпьере по-прежнему оставалось многое от простого мистера Хоума) протянул руку и мягко проговорил, что хорошо меня помнит, но даже если бы память подвела, это имя не сходило с губ дочери. Пришлось выслушать длинные восторженные заверения в том, что он считает меня давней знакомой.

Уже все отведали эля из серебряного сосуда, кроме Полины: никому и в голову не пришло прервать волшебный танец мирским напитком, – однако она не пожелала остаться без земного угощения и потребовала, обращаясь к Грэхему, как только тот поставил чашку на верхнюю полку буфета:

– Дайте попробовать!

Миссис Бреттон и мистер Хоум увлеклись беседой, зато доктор Джон не оставил волшебный танец без внимания, причем не просто смотрел, а смотрел с нескрываемым удовольствием. Помимо мягкости и красоты движений, доставивших любителю грации глубокое наслаждение, свобода и раскованность девушки очаровала доктора Бреттона, освободив и расковав его самого. Он опять увидел в ней Полли, свою маленькую подружку. Мне хотелось услышать, как Грэхем будет с ней разговаривать: пока еще он ни разу не обратился непосредственно к юной гостье, – и первые же слова доказали, что я оказалась права и прежнее время благодаря детской беспечности этого вечера вернулось.

– Ваша светлость желает пригубить из кружки?

– Но ведь я уже сказала и, кажется, выразилась достаточно ясно.

– Ни в коем случае не могу совершить столь предосудительную вольность. Сожалею, но никак.

– Почему? Я уже здорова, а от пары глотков ключица не сломается и плечо не вывихнется. Это вино?

– Нет, но и не роса.

– Не хочу росу. Не люблю росу. Что это?

– Эль. Крепкий эль. Очень выдержанный. Должно быть, стоял с моего рождения.

– Как интересно! Хороший?

– Необыкновенно хороший.

Грэхем взял чашу, налил себе вторую порцию живительного эликсира, и, хитро изобразив блаженство, торжественно водрузил чашу на полку.

– Хочу немного попробовать, – заявила Полина, провожая сосуд завистливым взглядом. – Никогда еще не пила старинный эль. Он сладкий?

– Невероятно.

Она сейчас напоминала ребенка, жаждущего запретной сладости, и доктор наконец сжалился: снял чашу с полки и, не выпуская из рук, доставил себе удовольствие, позволив ей попробовать. Желая продлить себе радость от созерцания процесса, он наклонил чашу таким образом, что касавшиеся края розовые губки могли получать нектар лишь по капле.

– Еще чуть-чуть! – попросила Полина и нетерпеливо коснулась пальцем руки, требуя наклонить сосуд. – Пахнет пряностями, но не могу понять вкуса. Вы такой скупой!

Грэхем уступил, но, спрятав улыбку, предупредил:

– Только не говорите матушке и Люси: они не одобрят.

(Весьма ценное замечание, если учесть, что мы стояли рядом.)

– И я тоже не одобряю, – заключила и сама мисс Бассомпьер. (Как только эль был распробован, тон и манера ее изменились, словно напиток развеял чары и уничтожил магию). – Вовсе и не сладкий, скорее горький, к тому же горячий и перехватывает горло. Ваш старый эль казался желанным только до тех пор, пока оставался запретным. Спасибо, больше не надо.

С легким поклоном – небрежным, но столь же грациозным, как и танец, – фея упорхнула прочь, к отцу.

Думаю, она была права: в юной леди семнадцати лет по-прежнему жила семилетняя девочка.

Грэхем в недоумении посмотрел ей вслед, да и весь вечер потом то и дело поглядывал в ее сторону, однако она его словно не замечала.