Виктория (пер. В. К.)

— Да, въ чужихъ странахъ. Ему тамъ хорошо. Онъ самъ пишетъ, что живетъ беззаботно. Ему тамъ хорошо живется.

— Да, да, Богъ знаетъ! Мы ждемъ его, — намъ онъ не пишетъ и никому не пишетъ. Мы только ждемъ его.

— Ему тамъ, вроятно, лучше, если у него тамъ нтъ никакихъ заботъ. Ну, да это его дло. Мн просто хотлось знать, прідетъ ли онъ весной домой. Покойной ночи!

— Доброй ночи!

Мельникъ съ женой проводили ее до воротъ и видли, какъ она, гордо поднявъ голову, шла по дорог къ замку, ступая по лужамъ и грязи на растаявшей земл. . . . . . . . . . .

Черезъ два дня отъ Іоганнеса пришло письмо. Приблизительно черезъ мсяцъ онъ вернется домой, когда окончитъ новую книгу. Все это долгое время ему жилось хорошо, новая работа его скоро закончится, жизнь цлаго міра прошла черезъ его мозгъ. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Мельникъ идетъ въ замокъ. На дорог онъ находитъ носовой платокъ съ мткой Викторія, она потеряла его третьяго дня вечеромъ.

Барышня наверху, но горничная предлагаетъ передать ей, что ему нужно.

Мельникъ отказывается. Онъ лучше подождетъ.

Наконецъ, приходитъ барышня.

— Мн сказали, вы хотите меня видть? — спросила она, отворяя двери въ сосднюю комнату.

Мельникъ входитъ, подаетъ ей платокъ и говоритъ:

— Мы получили отъ Іоганнеса письмо.

Радостная улыбка освщаетъ ея лицо, на минуту, на краткое мгновенье. Она отвчаетъ:

— Благодарю васъ. Да, это мой платокъ.

— Онъ скоро прідетъ домой, — продолжаетъ почти шопотомъ мельникъ.

Лицо ея принимаетъ холодное выраженіе.

— Говорите громче, кто прізжаетъ? — переспрашиваетъ она.

— Іоганнесъ.

— Іоганнесъ? Ну такъ что же?

— Ничего, только… мы думали, что объ этомъ надо сказать. Мы говорили объ этомъ съ женой, и она тоже такъ подумала. Вы спрашивали третьяго дня, прідетъ ли онъ весной. Да, онъ прідетъ.

— Вы этому очень рады? — сказала барышня. — Когда онъ прізжаетъ?

— Черезъ мсяцъ.

— А!.. Вы хотите мн сказать еще что-нибудь?

— Нтъ. Мы только подумали, такъ какъ вы спросили. Нтъ, мн больше ничего не нужно. Я хотлъ сказать только это.

Мельникъ снова понизилъ голосъ.

Она проводила его до двери. На крыльц они встртились съ ея отцомъ и она громко и равнодушно сказала, проходя мимо:

— Мельникъ говоритъ, что Іоганнесъ скоро прідетъ домой. Ты, вдь, помнишь Іоганнеса?

А мельникъ, выйдя изъ воротъ замка, клялся, что никогда, никогда онъ не будетъ такимъ дуракомъ, чтобы слушаться жены, когда она хочетъ что-то понимать въ тайныхъ длахъ. Пусть она такъ и знаетъ.

VII

Онъ когда-то хотлъ срзать на удочку эту гибкую рябину, растущую на мельничной плотин, теперь же, черезъ столько лтъ, дерево стало толще его руки. Онъ удивленно взглянулъ на нее и пошелъ дальше.

Вдоль ручья попрежнему зеленла чаща папоротниковъ, цлый лсъ, черезъ который скотъ протопталъ тропинки, невидныя подъ листьями папоротниковъ. Онъ продирался черезъ чащу, какъ въ дни дтства, разводя руками и утаптывая траву ногами. Наскомыя и гады бжали при вид этого большого человка.

Наверху въ каменоломн онъ нашелъ подснжники, шиповникъ и фіалки въ полномъ цвту. Онъ рвалъ цвты, и знакомый запахъ напоминалъ ему прежнее время. Вдали синли холмы, а по ту сторону бухты куковала кукушка.

Онъ слъ; черезъ нсколько времени онъ началъ напвать какую-то мелодію. Внизу на тропинк раздались шаги.

Наступилъ вечеръ, солнце сло; въ воздух еще было тепло; надъ лсами, холмами и прудомъ царила безконечная тишина. По тропинк поднималась женская фигура. Это была Викторія, въ рукахъ у нея была корзинка. Іоганнесъ всталъ, поклонился и хотлъ уйти.

— Я не хотла вамъ мшать, — сказала она. — Я хочу нарвать цвтовъ.

Онъ ничего не отвтилъ. Онъ не подумалъ о томъ, что въ ея саду росли всевозможные цвты.

— Я взяла для цвтовъ корзинку, — продолжала она. — Но я, пожалуй, ихъ не найду. Я хотла нарвать ихъ для гостей. Мы ждемъ гостей.

— Здсь есть шиповникъ и фіалки, — сказалъ онъ. — Выше растетъ хмель. Но теперь, пожалуй, ему еще рано цвсти.

— Вы стали блдне, чмъ прежде, — замтила она, обернувшись къ нему. — Прошло уже два года, я слышала, вы были за границей. Я читала ваши книги.

Онъ продолжалъ молчать. Ему пришло въ голову, что слдовало бы сказать «добрый вечеръ» и пройти мимо. Съ того мста, гд онъ стоялъ, ему стоило сдлать шагъ внизъ до сосдняго камня, еще шагъ до нея, и все вышло бы само собой. Она стояла посреди тропинки. На ней было желтое платье и красная шляпа, она была хороша и прекрасна; шея ея была обнажена.

— Я загораживаю вамъ дорогу, — пробормоталъ онъ и отошелъ въ сторону. Онъ старался овладть собой, чтобы не выдать волненія.

Ихъ отдлялъ одинъ шагъ. Она не давала ему дороги и стояла неподвижно. Они взглянули другъ другу въ глаза. Вдругъ она покраснла, опустила глаза и отошла въ сторону, лицо ея приняло нершительное выраженіе, но она принудила себя улыбнуться. Онъ подошелъ къ ней и остановился; ея смущенная улыбка тронула его, сердце его забилось и онъ сказалъ, чтобы что-нибудь сказать:

— Вы, вроятно, часто бывали въ город? Съ тхъ поръ? — Я вспомнилъ, гд много цвтовъ, — на холм, гд стоитъ флагштокъ.

Она обернулась къ нему, и онъ увидлъ, что она была блдна и смущена.