Ветер в клетке

Вот она вальяжная роскошь Дубая. Даже эта чертова клетка здесь соответствует уровню города: идеально чистая, просторная и светлая. Настолько идеальная тюрьма, что желудок от тошноты сводит.

Да только мой разум настолько овеян тьмой и плотным туманом, что «комфортные условия» не спасают от паники, бесконечного самобичевания и сожаления.

Это дно, да? Или можно упасть еще ниже?

Джама сидит в углу камеры и тихо плачет, периодически всхлипывая. Ее слезы психологически капают мне на мозги, но я не могу по-настоящему злиться на эту дуреху. Я тоже однажды напилась в хлам и не контролировала свои действия, слова, поступки. В студенческие годы я нажралась до алкогольной комы и один Бог знает, чтобы со мной случилось, если бы не Майкл, который забрал меня домой. В кровать уложил, утром разбудил, накормил. Заботился обо мне, как мог – очевидно, тогда у него ко мне еще были сильные чувства.

В какой момент они исчезли? Все эти годы я винила его, и думала, что он просто мудак, который меня не ценит.

Но чем больше других мужчин встречаю на своем пути, чем больше вижу таких ситуаций, как у Джамалия, осознаю: на самом деле мы сами себя не ценим.

В конце концов, Джама отрубается и засыпает – огромная доза выпитого алкоголя в данном случае служит отличным снотворным и успокоительным. А я ей безбожно завидую…мне тоже хочется отключиться, а не гонять тяжелые мысли по кругу.

Пора признать, что данная ситуация – хуже некуда.

Я в чужой стране, где являюсь девчонкой без роду и племени.

Не знаю арабского языка, не обладаю связями.

Вдобавок, в этой стране есть смертная казнь, а агрессивные арабы могли быть высокопоставленными чиновниками.

Звук тяжелых шагов вытаскивает меня из полного мрачных мыслей внутреннего мира. Уже через пару минут я вижу мужчину в полицейской форме, что не спеша открывает мою камеру, хотя и понимаю, что радоваться рано.

– Вы будете меня допрашивать? – интересуюсь на английском.

– Пройдемте со мной, – резко отрубает сотрудник правоохранительных органов и берет меня за локоть. Судя по тому, что мои запястья все еще в наручниках, никто не собирается отпускать меня на волю.

Мужчина оставляет меня в пустой комнате для допроса и закрывает за собой дверь. Пока я пытаюсь дышать ровно и угомонить бешеное сердцебиение, готовясь к худшему, мой покой вновь нарушают ритмичные шаги. Я закрываю глаза, зажмурив их так сильно, насколько возможно…я не должна показывать своих эмоций. Я ни в чем не виновата, и это все о чем должна помнить, защищая себя на допросе.

Распахнув веки, я вижу перед собой до боли знакомую мужскую фигуру. Чертовски красивую фигуру, которую я одновременно счастлива видеть и которую ненавижу каждой клеточкой своего существа.

Передо мной стоит Клэйтон Оушэн, и его взгляд, как всегда – целый океан, полный эмоций, которые невозможно прочесть. Ими можно лишь захлебнуться, словно волной.

Судорожно выдыхая, я резко встаю со стула и просто кидаюсь ему на шею, умудряясь перекинуть руки с наручниками через его голову и заключить в объятия.

Меня накрывает от смешанных чувств. И первое из них – облегчение.

От того, что я не одна.

От одной мысли, что он пришел за мной.

Не оставил.

От того, что когда он рядом, я чувствую себя в безопасности, даже находясь в тюрьме.

Оушэн обвивает меня за талию – немного порывисто, крепко. Его руки сжимают меня плавно, но твердо и уверенно. Держат крепко, не собираются отпускать. Горячее тепло нахлёстом разливается по моему телу, мгновенно согревая вены. Я всегда чувствую это рядом с ним. Обволакивающий жар, наполненность, тотальная безопасность. Ощущение себя крохотной в его руках, поглощенной, укрытой от остальных бед. Как за каменной стеной. В непробиваемой подводной лодке.

И он действительно так редко показывает свои эмоции, словно его сердце – глыба айсберга в океане, о который я разобьюсь и пойду ко дну.

– Пойдем, Мира. Поговорим дома, – бросает глухим и сухим, на первый взгляд, тоном. Но легкая дрожь тембра и глубина в его взоре, кричит мне о том, что ему далеко небезразлично, где я провела последние несколько часов и что со мной произошло этой ночью.

Я коротко киваю, убираю руки с его шеи, ощущая, что он первый отпускает меня. Словно в тумане я добираюсь до его тачки, и прихожу в себя только когда понимаю, что мы уже почти приехали в его особняк, а с меня так и не сняли наручники. Оушэн молчал всю дорогу и не отвечал, когда я пыталась с ним заговорить. Все мои вопросы были с успехом проигнорированы Клэем.

Он практически не смотрел на меня, лишь изредка бросал на меня свой фирменный, глубокий и пронзительный взгляд.

Наконец, Клэй открывает мне дверь машины, и помогает выбраться. Кажется, до рассвета остается несколько минут, судя по розоватой дымке, крупными мазками украшающими холст темного неба. Вдали видны высотки района Дубай Марина, а я мысленно благодарю Вселенную за то, что вся эта история не закончилась депортаций или тюрьмой. У Оушэна огромные связи, если он смог сделать так, чтобы нас с Джамой отпустили. Кстати, о ней…

– Что будет с Джамилией? – едва слышно задаю вопрос я.