Верь в меня

– Самоубийство не выход, а смертный грех, как ты помнишь, причем грех непростительный, – все так же холодно произнес дьявол. – Не люблю самоубийц, они бесполезные и унылые трусы. Видишь ли, Его заповеди, разве что кроме самой первой, рациональны. И нарушение их чревато последствиями. Самыми простыми и очевидными последствиями. В этом есть тонкая ирония, что мне приходится тебе это объяснять, не находишь? Но я не то зло, каким меня рисуют попы, не черный силуэт с иконы святого Никиты. Ты только что сказал, что я – совершенство. И это правда, я был самым прекрасным существом до того, как твои прародители попытались свалить на меня вину за кражу урожая с плантаций Господа Бога. Даже имя у меня было под стать – Люцифер, светоносец…

Дьявол посмотрел Денису прямо в глаза. Он казался прекрасным, на него невозможно было не смотреть…

– Но ирония в том, что я остался таким же, как был, но вы не хотите этого замечать, – сказал дьявол. – Это вы, люди, мажете меня смолой и серой, это вы пытаетесь сделать мой свет сияющей тьмой. Я так на тебя надеялся! Я вижу, что ты, именно ты, Денис Вишняков, способен отмыть наслоения этой черной, болезненной грязи с моего облика, явить людям мой настоящий лик, лик Денницы, утренней звезды! А вместо этого ты малодушно пытаешься сбежать в небытие, и плевать тебе на мои надежды, и добро бы только на мои – Мира, которой ты единственная поддержка, маленькие Ванечка с Катюшкой, похоже, для тебя тоже ничего не значат…

И снова невозможно было не согласиться. Да, рухнуть вниз, что проще этого?! А как же Мира, сколько бы ей еще ни было отмерено? А как же дети?!

– Вот именно, – строго кивнул его собеседник. Он парил над бездной со все так же сложенными на груди руками, двигаясь параллельно кабинке Дениса, и ни один волосок не выбился из его прически, хотя ветер на этой высоте задувал изрядно и свистел у Вишнякова в ушах…

– Больше я не буду трепать тебе попусту нервы и ударяться в софистику, – произнес дьявол, глядя на него неподвижным взглядом. – Поэтому скажу сразу – я способен тебе помочь. Именно я.

У Дениса перехватило дыхание:

– Можешь? Ты? В самом деле?

– А что, я тебе хоть раз соврал? – пожал плечами собеседник, отвернувшись. – Да, я способен помочь, потому что у меня есть для этого и силы, и власть. И для этого не надо ни верить, ни становиться наивным и беспомощным, как ребенок.

– Ты можешь помочь, – глотая невыплаканные слезы облегчения, повторял Денис, как мантру, словно молитву исихазы. – Ты можешь…

– Могу-могу, – вздохнул дьявол. – Я никогда и ничего зря не говорю и не делаю. Не даю невыполнимых обещаний и не маню несбыточными фантазиями. Я не умею сворачивать в свиток небеса, но сделать так, чтобы тело, пораженное метастазами, вспомнило свое совершенство и избавилось от новообразований, – это мне вполне по силам.

Он расхохотался, и жуток был его смех, раздававшийся над бездной с домиками, реками и лесами. Но не сам смех ужаснул Дениса. Он вдруг осознал в эту секунду все могущество своего собеседника. Могущество… и сострадание. Именно, сострадание! Зачем дьяволу ему помогать, ради книги? Да можно было бы просто конкурс устроить среди молодых авторов – нашлось бы юное дарование, которое написало бы наверняка не хуже Дениса. То есть его собеседник вполне мог оставить его просьбу без внимания – после того как Вишняков обратился за помощью к его врагам. Тем не менее он сейчас обещал ему то, что Денис тщетно пытался вымолить в храме…

– И Мира останется жива? – не веря своим ушам, еще раз переспросил Вишняков.

Он вцепился в поручни так, что побелели костяшки пальцев.

– Представь себе, да. Ведь ты этого хочешь? – Темноглазый снова посмотрел Денису в глаза. – Да, странно бы было, если б не хотел. Причем заметь, это не только будет для тебя совершенно бесплатно, это само собой разумеется – на кой мне эти фантики, которым вы поклоняетесь настолько, что даже пишете на них имя вашего Бога[1]; мне даже не нужна твоя благодарность, не говоря уж о поклонении…

– Но что тебе нужно? – спросил Денис. – Это ведь не простая подачка, для меня это важно, и я готов заплатить любую цену.